– Какой ужас! – Виктория была шокирована. – Почему ты ничего не сказала?
– О, я сказала! Ему. Заявила, что если он немедленно не вернет мне одежду, то я пойду к его отцу. Немедленно. Бедняжка так перепугался, что все мне отдал и умолял никому не говорить. Жалкое зрелище.
Подобных выходок можно ждать от семнадцатилетнего, но не от двадцатисемилетнего мужчины. Все эти парни были как на подбор незрелые, избалованные, самонадеянные, невежественные нувориши. Сара просто не могла выносить этого.
– Я лишь хочу, чтобы вы с отцом знали, что я здесь не в поисках мужа, – еще раз напомнила Сара матери, Виктория кивнула, и девушка принялась снова упаковывать вещи.
Вечером миссис Томпсон рассказала о случившемся мужу, в том числе и о молодом человеке из Довиля. Главе семейства выходка показалась глупой, но безобидной.
– Проблема в том, что она намного взрослее всех этих молокососов. Сара многое пережила. Ей необходим кто-то постарше, более опытный. Мальчики понятия не имеют, как с ней себя вести. Если учесть, что она вообще больше не хочет заводить романы, эти маменькины сынки лишь раздражают. Нужно быть деликатнее, когда в Лондоне будем с кем-то ее знакомить.
Идея заключалась не в том, чтобы полностью отвратить Сару от мужчин, но по крайней мере найти парочку таких, с кем ей приятно было бы проводить время, чтобы напомнить, что в жизни есть что-то и помимо одиночества. Но благодаря всем этим юным французам перспектива стать монашкой становилась для Сары все более привлекательной.
Они отправились в Париж на следующий день и через несколько часов пересекли Ла-Манш на «Золотой стреле»[11]. В «Кларидж» они прибыли к обеду. За стойкой регистрации их приветствовал портье, который чинно показал им их номера. Родителям досталась огромная спальня, из окна которой поверх крыш виднелись Биг-Бен и палаты парламента, к спальне примыкала небольшая гостиная, а Сару поселили в милую комнатку, напоминавшую будуар, отделанную розовым атласом с мебелью, обитой ситцем с узором из роз. Взглянув на письменный стол в своем номере, Сара заметила полдюжины приглашений, которые ее совсем не обрадовали. Она даже не стала открывать их, но мать напомнила о приглашениях за ужином. Они ужинали в гостиной у себя в номере, и Виктория объяснила, что их пригласили на два званых обеда и на чай к старым друзьям, а также за город в Лестер на пикник и на легкий завтрак, устроенный в их честь Кеннеди в посольстве на площади Гросвенор. Все вышеперечисленные события лично Саре показались невероятно скучными.
– Мне обязательно с вами ехать?
Капризный тон напомнил Виктории те времена, когда Сара была подростком, однако отец ответил твердо:
– Не начинай. Мы все отлично знаем, зачем приехали. Мы приехали повидать друзей и не будем обижать их, отвергая их приглашения.
– Но зачем им мое присутствие? Это ваши друзья, отец, а не мои. Они обойдутся и без меня.
– Я этого не потерплю. – Он ударил кулаком по столу. – Это не обсуждается! Ты слишком взрослая для всей этой чепухи. Будь вежливой и милой, постарайся хоть немного. Ты понимаешь меня, Сара Томпсон?
Сара смерила отца ледяным взглядом, но он, казалось, не заметил, или же ему были безразличны любые возражения. У него имелись причины привезти дочь в Европу, и ему ничто не помещает снова вывести ее в свет. Как бы сильно она ни сопротивлялась, он инстинктивно чувствовал, что именно это в данный момент Саре и нужно.
