4. Глава 4
И вот наконец время пришло. В сам день осеннего равноденствия и на неделю после него все девушки, дождавшиеся рождения своего дракона, получали освобождение от школьных занятий. И хотя детеныши обычно вылуплялись из яиц ночью, я уже с раннего утра не могла найти себе места.
- Дана, не волнуйся ты так, - уговаривала мама. – Все будет хорошо.
Ну как же я могла не волноваться? Ведь на свет должен был появиться тот, кто в ближайшие двадцать лет будет рядом со мной и с моими детьми. Тот, кто станет им другом, защитником и воспитателем.
Я приготовила миску и мягкие тряпки, чтобы вымыть и обтереть Готриса после рождения, бутылочки с сосками – для молока и воды, двадцать раз осмотрела яйцо в гнезде. На нем уже появилось несколько наклевок: у драконов не было особого зуба, как у птиц, но они скребли скорлупу изнутри когтями. Теперь оставалось только ждать.
- Утром придет чиновник из магистрата, - сказала мама. – Он должен удостовериться, что дракон родился и что с ним все в порядке. Ты дашь ему свое свидетельство, и он впишет дату и имя.
- А что может быть не в порядке? – испугалась я. – Дракон может умереть? Или родиться больным?
- Дана, все бывает. Я знала девушку, у ее дракона не было крыльев. Не думай об этом. Думай о том, что все будет хорошо. Еще несколько часов – и у тебя появится питомец. В первое время будешь нужна ему, как мать новорожденному младенцу.
Легко сказать «не думай»! Как я могла не думать об этом? А солнце, как назло, не торопилось к закату, словно прилипло на небе. И стрелки часов едва шевелились. Я сидела на лежанке рядом с гнездом и пыталась читать, но не понимала смысла прочитанного.
Наконец стемнело. Я даже ужинать не пошла, попросила маму принести мне чего-нибудь в комнату. Страшно было отойти и пропустить все самое важное. Отец и Лаймон заглядывали время от времени узнать, нет ли новостей, но потом ушли спать, и мы остались с мамой вдвоем. Она вязала, сидя в кресле, а я бродила по комнате из угла в угол, то и дело подходя к гнезду.
- Дана, у меня уже в глазах мелькает, - глядя в мою сторону, мама покачала головой. – Посиди. А лучше приляг и подремли. Неизвестно, когда сможешь лечь спать. Вдруг он только к утру вылупится. Я тебя разбужу.
Прилечь поспать? Да ни за что!
То и дело мне мерещился тихий писк, я подбегала к лежанке со светильником, оглядывала яйцо, но каждый раз тревога оказывалась ложной.
Часы на башне магистрата пробили трижды, когда я подошла к яйцу в очередной раз и увидела тонкую трещину между двумя наклевками.
- Мама! – закричала я. – Смотри!
- Да, - подтвердила она, подойдя к лежанке. – Уже совсем скоро.
Теперь я не отходила от гнезда, а сидела, затаив дыхание, рядом и смотрела на яйцо. Трещина становилась все больше, рядом побежала еще одна, похожая на молнию. Писк – тоненький, едва слышный – вот теперь мне это не послышалось. Яйцо слегка подрагивало, и вдруг кусочек скорлупы между двумя трещинами отвалился, затем еще один. Я протянула руку, чтобы помочь дракону выбраться, но мама меня остановила:
- Нет, Дана, ни в коем случае. Он должен это сделать сам. Подожди еще немного.
Под скорлупой, там, где она отвалилась, оказалась тоненькая зеленоватая пленка, скрывающая детеныша. Готрис шевелился под ней, трещины появлялись одна за другой, все новые мелкие осколки падали на сено. И вот с тихим треском половина скорлупы отвалилась, дракон разорвал пленку – и я увидела его.
