- Мне жаль. Но я… не помню.
- Ты ему голову разбил. Там уже шериф написал, что вроде как голова разбилась при падении, но… я потом слышал, как они говорят. Родители. Ты тогда пластом лежал. Небось, Эшби, когда в мозгах поковырялся, чего-то не того сковырнул, вот тебя и переклинило. Дышать дышал, глаза еще открывал, только смотрел так… ну… не как нормальный человек. Эшби каждый день заглядывал. И папашку унял. Сказал, что сам о тебе позаботится. Что, если папашке тяжело принять, то он найдет, как устроить. Есть у него знакомцы… ты вот знаешь, что не было у папаши братьев?
- Как не было? – Томас все же потянулся к бутылке.
Голова и так разваливалась. И пить хотелось. Так хотелось, что язык, казалось, присох к горлу. И ни вдохнуть, ни выдохнуть.
…вода поблескивает. И лунная дорожка лежит на ней.
- А вот так. Не было. Это тебе сказали. Ну и другим. У мамашки тоже только сестра и та в Аризоне. Она ж не из местных. А местным интересно было, куда тебя спровадили. Народ-то сообразительный, шептался много… не все верили, что Берт сам помер.
Пиво было теплым и горьким. Оно оставило гадостное послевкусие, но бутылку Томас допил.
- Тогда… кто меня принес?
- Эшби. Сперва тебя. Потом шерифа кликнул. Вроде как Берт один рыбачить пошел. А у тебя мозговая лихорадка приключилась. И стало быть, к тебе нельзя. Этот… как его…
- Карантин?
- Во-во, он самый. Мне тоже из дому выходить запретили. Но я и не стремился. Как-то все было… я ж дитем был, но все одно шкурой чувствовал, что оно неладно. Хотелось залезть в какую нору и не высовываться. Папаша вообще обмолвился, что ты, наверное, сдохнешь, так оно и надо, потому что хватит с него ублюдков в доме.
- Я не помню! – прозвучало беспомощно.
- Ага, - равнодушно отозвался Даг. – Эшби и ему что-то сделал. Глянул как-то и папашка заткнулся. Даже по пьяни больше не заговаривал. И мамаша тоже. Они вообще будто забыли про Берта. Комнату его мне отдали. нет, я рад был, но страшно... окно запирать стал, все казалось, старик Эшби придет и заберет меня.
Боялся ли Томас старого Эшби? Нисколько. Он был другим, несомненно. Он разительно отличался от обычных жителей городка, но при всем том в его необычности не чувствовалось угрозы. Напротив, с мистером Эшби было спокойно.
- Вещи Берта он забрал. Пришел и сложил все в коробки. Даже старые ботинки. Сказал, что так оно будет легче. Всем. Не знаю, как про всех, но мамка перестала плакать. А папашка бухать стал. Он и раньше-то, но как-то по-человечески, что ли? А тут до белых глаз.
Даг откупорил новую бутылку.
- Твое здоровье. Ты вот очнулся. Я хотел спросить, что там приключилось, но ты не помнил. Сидел. Смотрел. И говорить не мог, только мычал. А как заговорил… то совсем отмороженный сделался. Я тебе слово, а ты на пол падаешь и головой стучишься. Или вот сядешь, упрешься в одну точку и сидишь так. Час, другой… жуть просто.
- Не помню.
Если долго повторять, может, память смилостивится? И Томас поймет, что произошло на том берегу.
- Ничего не помню…
- Потом вроде ничего. И стал, почти как раньше, только перемыкало порой… не помнишь, как играли с тобой? В пиратов… ты меня поймал, повалил и душить стал. Если б мамка не прибежала, удушил бы нахрен.
- Не помню.
- Ага… - Винк не сдержал отрыжку. – А потом с этой полукровкой… приключилось. Ты ее едва не пришиб.
- Не было такого.
- Ага… мисс Уильямс тебя отдирала. Ты в горло вцепился и… кричал, что она должна сдохнуть. Сам в кровище… Джер и тот перепугался до усрачки. Вас разнять не сразу вышло.
