Древняя книга. Преображение уже началось - страница 42

– Я понимаю, такому открытому сердцу, как у тебя, нелегко переживать обвинения во лжи. Извини меня, пожалуйста, я очень скверно себя ощущаю. На твоём месте я бы даже не стала слушать, но ты слушаешь, – она впервые в жизни извинялась.

– Ведь всё раскрылось, слишком многое указывало на меня, а ты меня не достаточно хорошо знала, чтобы бездоказательно верить моим словам. Я нисколечки не держу обиды, – радостно отвечал Далст, – эй, мы снова друзья?

– Я бы хотела этого, – вытирая слёзы, и улыбаясь, говорила Мавриника.

Далст обнял её. Теперь почему-то он ещё сильней любил её.

Далсту спалось не очень-то хорошо этой ночью, но причиной был не вершившийся днём над ним суд. Его волновали только три слова: «Он должен жить». Их произнесла Мавриника. «Что значит, должен? Кому должен? Почему она не сказала „будет жить“ или „пусть живёт“?» – мучился Далст. Но он не смел утешать себя мыслью, что необходим ей, поэтому уснул, решив, что из её уст прозвучала всего лишь жалость.

Наперегонки соревновались дни. Шрамы на лице Мавриники становились всё менее заметными. И вскоре исчезли вовсе. Возможно, некий посыл существовал в словах и действиях Ченца, в ту жуткую ночь в заброшенной кузнице. Но о Магии тогда ещё говорить не приходилось.

Теперь Далст не мог, как раньше, спокойно в одиночестве ходить на охоту. Ведь он стал известным на всю Пустору. Увидев его доброту, многие девушки бегали за ним. Раньше такого не было.

Красота вернулась в жизнь Мавриники, но она сама изменилась. Больше никаких случайных мужчин и борделей. Она сидела целыми днями и шила различные одеяния. А главное – это её эмоции, когда она видела улыбающуюся или мило беседующую девушку рядом с Далстом, в ней что-то закипало. Она чувствовала негодование к девушке, предательство со стороны Далста, хотя ясно понимала, что он ей ничего не должен. Он имеет право улыбаться, разговаривать и встречаться с любой девушкой.

После того публичного суда над Далстом прошло три месяца. За Мавриникой ухаживали многие красавцы, но ближе остальных подобрались к её сердцу двое. Один – это Мендонка. Красавец, очень обаятельный и очень весёлый. Он развлекал Мавринику больше, чем братец Горел, который был очень юморным мальчуганом. Дни, проведённые с Мендонкой, отличались друг от друга в корне. То он придёт, прикинется, что получил задание от главы Валерана – спрятать её. И весь день они скрываются по дворам и кустам. Или как-то зашли в поле, завязали глаза и пошли, взявшись за руки. Через час сняли повязки и весь оставшийся день искали обратную дорогу. С Мендонкой скучать не приходилось. А, вот, второй – Нулепсид. Томный взор, мускулистый, загорелый стан, чёрный волос, белоснежная улыбка – соблазнительный красавец. Он говорил только о любви. А она не слушала музыки его речей, она любовалась им. Все дни с ним сливались в один вечный и прекрасный день.

Но был ещё один парень, который очень отличался от остальных, и в сердце Мавриники ему принадлежало особое местечко. Он из всех был не самым красивым, если не сказать – самым некрасивым, но Мавриника всё равно испытывала к нему симпатию. Он робко и со стеснением заикался о любви, и в этом была прелесть. Он казался оплотом силы, мужества и доброты. Но ради неё – хрупкой девушки – был готов на всё. Может, вы угадали в нём Далста?

Её осыпали предложения о замужестве, но теперь она тянула. Выбор разума был между Мендонкой и Нулепсидом, но сердце медлило, ждало кого-то иного. Далст, углядев поклонников, стал редко заходить к Мавринике, так как не хотел стеснять её своим присутствием. Но один погожий день решил всё.