Ник читал разные статьи про изменения личности, которым подвергаются алкоголики. Про то, сколько звериной ярости зачастую выплескивается наружу, про фактически патологическую структуру личности, быстро прогрессирующую манию и неистовую параноидную подозрительность. Теперь он и сам с этим столкнулся, воочию увидел алкоголика. И зрелище это ему совсем не понравилось. Ничего удивительного, что власти сделали распитие спиртного противозаконным, что они сурово карали алкоголизм. Если им удавалось изловить алкоголика, он обычно на всю оставшуюся жизнь оказывался в исправительно-трудовом лагере. Или по крайней мере до тех пор, пока ему не удавалось нанять крупного юриста, который организовал бы дорогостоящее индивидуальное тестирование, ставящее целью доказать, что период пристрастия к алкоголю закончился. Хотя на самом деле он, конечно, никогда не заканчивался. Одержимый алкоголем оставался таковым навсегда. Даже после проведения операции Платта на промежуточном мозге – области, контролирующей оральные потребности.
– Если он вздумает меня убить, – заверила Чарли, – я сама его прикончу. А вообще-то он сейчас куда больше меня напуган. У Дэнни куча всяких страхов. Почти все, что он делает, делается от страха – даже, пожалуй, в панике. Он все время пребывает в какой-то панической истерике.
– А что, если б он не пил?
– Все равно он был бы напуган; потому и пьет. Но пока Дэнни не напьется, в бешенство он не впадает; ему просто хочется куда-нибудь убежать и спрятаться. Но этого у него не получается, потому что Дэнни мерещится, что все за ним следят и узнают в нем торговца. Тогда он напивается. Ну а потом вот так все и выходит.
– Но ведь когда он напивается, – заметил Ник, – то привлекает к себе внимание. А как раз этого-то ему и хочется избежать. Как же так?
– А вот так. Хотя, быть может, Дэнни сам хочет, чтобы его поймали. Он ведь до того, как начал торговать книжками, брошюрами и микрокассетами, только баклуши и бил. Его всегда семья обеспечивала. А теперь он вступает с людьми в конфиден… Как там это говорится?
– В конфиденциальные отношения? – подсказал Ник.
– Это когда друг другу доверяют?
– Да. – Смысл был примерно тот.
– Ну так вот. Он вступает в конфиденциальные отношения и пользуется доверчивостью людей, раз они – очень многие из них – слепо верят в Провони. Понимаешь? В то, что Провони вернется. Во всю эту муру, которую ты в избытке найдешь у Кордона.
Ник ушам своим не поверил.
– Так ты хочешь сказать, что вы… вы торгуете сочинениями Кордона, продаете их людям и…
– Мы не обязаны в это верить. Разве тот, кто продает тебе бутылку спиртного, непременно сам должен быть алкоголиком?
Железная логика девушки потрясла Ника.
– Значит, все только ради денег, – заключил он. – А эти брошюры ты, наверное, даже не читала. Только по названиям и знаешь. Как учетчица на торговом складе.
– Почему? Кое-что я прочла. – Чарли повернулась к нему, по-прежнему потирая лоб. – Господи, как голова разболелась. У тебя дома нет чего-нибудь вроде дарвона или кодеина?
– Нет, – ответил Ник, внезапно ощутив тревожную неловкость. «Она решила остаться у меня, – подумал он. – На ближайшие пару суток». – Послушай, – предложил он, – давай я отвезу тебя в мотель. В любой, первый попавшийся. Там Дэнни тебя нипочем не сыщет; а две ночи я оплачу.
– Черт возьми, – выругалась Чарли, – там же есть главный регистратор местонахождения и контрольный центр. Имя каждого, кто занимает номер в любом отеле или мотеле Северной Америки, железно фиксируется. За два попса Дэнни легко может по телефону все выяснить.
