Дубровский. Том III - страница 5

Так, почти пять лет назад он сам вел Машу к алтарю, где ждал ее Верейский. Теперь Верейский лежал в гробу, а Кирила Петрович не мог ступить и шагу.

Однако, когда его уже вносили на паперть, он вдруг сотрясся на своем ложе и вскричал. Перепуганные крепостные остановились. Из церкви позвали Марью Кириловну. Она вышла, поддерживаемая под руку верной Дуняшей, и спросила, что с батюшкой. Кресло Кирилы Петровича опустили на ступени. Он тревожно озирался, тяжело дышал, но, кажется, ложиться в сырую землю вслед за зятем не собирался.

– Церкви божьей напугался, – буркнул кто-то в толпе.

Марья Кириловна вздрогнула и дико оглянулась кругом.

Видя ее растерянность и бледность, один из покровских крепостных, несших кресло, пробормотал:

– Как раз мимо людей несли. Может, его кто напугал?..

Словно что-то кольнуло Машу – она, вытянув шею, стала озирать толпу зевак, крестьян и разночинцев, стоящих кругом. Но не увидав кого-то, кого только на мгновение, быть может, ожидала увидеть, опустила взор.

Никто так и не понял, что встревожило и напугало старика Троекурова.

– Ни к чему, – проронила Маша. – Отвезите папеньку домой. Он нездоров.

***

Миновала середина жаркого лета, по Верейскому справили сорок дней.

Марья Кириловна горевала, как положено правильной вдове. Лишь иногда, обычно в обществе Дуняши, она, забывшись, улыбалась, начинала даже смеяться. Покой и счастье находила она в прогулках по Арбатово, в минутах чтения романов госпожи Радклифф на берегу пруда. Еще неосознанное приходило, пробивалось сквозь горе, как росток сквозь плотную сухую почву, чувство, что она молода и свободна.