Теперь вот очередь Салли. Два года. Скорее, все же один. Отлично, подумал Салли. Тебя никогда не смущает, что ты не сумел лучше распорядиться жизнью, дарованной тебе Богом? Нечасто. Иногда.
– Ну и ладно, черт с тобой, – сказал Карл. – Не хочешь говорить о сексе, тогда я вернусь к работе. Для которой – ладно, признаюсь – мне действительно понадобится твой вонючий карлик. У меня есть задание, с которым он справится как никто.
– Рут, – позвал Салли и вновь указал на часы: – Десять минут двенадцатого. Его хватило ровно на три минуты. – И добавил, обращаясь к Карлу: – Так расскажи мне о ней, об этой работе. – Салли в общих чертах догадывался, но ему было любопытно послушать Карла.
– Я сам ему все объясню.
– Сперва объясни мне.
– А ты ему кто? Отец?
Вообще-то именно так Руб к Салли и относился, а потому, надо думать, Салли и чувствовал отеческую ответственность за Руба – не то что за родного сына, который неизменно взирал на Салли как на необъяснимую, однако бесспорную генетическую данность.
– Что, если это дерьмо, которое ты хочешь послать его выгребать, ядовитое?
– Ядовитое? Там лопнула канализационная труба. Она, конечно, воняет, но ядовитая вряд ли.
– Ты же не знаешь, что это, следовательно, там может быть что угодно.
Карл потер виски.
– Без денег ты мне нравился больше.
– Да ну? Тебе больше нравилось, когда я вынужден был ишачить на тебя по шестьдесят часов в неделю на холоде, обшивать дома гипсокартоном?
– По сорок. Это ты брал с меня как за шестьдесят. Боже, славное было время, – мечтательно вздохнул Карл с деланой ностальгией. – Видеть, как ты, точно Честер[9], заходишь в “Лошадь”, с головы до ног облепленный грязью и всяким дерьмом, и несет от тебя, как из письки матери Терезы. Для счастья мне было достаточно одного взгляда на тебя.
Странная штука: Салли тоже скучал по той поре – правда, Карлу он нипочем в этом не признался бы.
– В общем, – Карл значительно понизил голос, – это дерьмо не ядовитое, окей?
– Тебе-то откуда знать?
– Сам подумай. Что у нас рядом с фабрикой?
– Ничего. – Салли мысленным взором окинул коллектор, тянущийся вдоль Лаймрок-стрит. – Кроме старого…
– Именно, – перебил Карл. – Салотопенного завода. А помнишь, почему они закрылись? Нет, конечно, не помнишь. Ты не помнишь, что было вчера. Но если бы тебе не отшибло память, ты вспомнил бы, что они разругались с городом из-за неуплаты налогов и перенесли производство в Мохок. Гас считает, что они специально затопили коллектор. Типа подарка на прощанье.
– Вот только это было когда? Два года назад? Три?
– Это нас и озадачило. Мы пришли к выводу, что на фабрике надо заделать швы вдоль карнизов. В дождь крыша протекает. Казалось бы, ничего страшного, если б вода не копилась в подвале.
Салли кивнул: он наконец-то понял.
– И эта вода не дает просохнуть тому, что внизу.
– В идеальных условиях, – продолжал Карл, – скажем, если после недели дождей настала жа…
– Двойная ставка, – перебил Салли.
– Что?
– Сколько бы ты ни заплатил Рубу за последнюю паршивую работенку, за эту заплатишь вдвое.
– Ну да, конечно. Вот об этом ты помнишь. Обираешь старого друга Карла при каждом удобном случае. Почему я вообще с тобой разговариваю?
– Даже тройная, – подумав, сказал Салли.
– Хорошо, я найду другого. Думаешь, Руб единственный недоумок в Бате, кому нужна работа?
И в этом он прав.
– Ладно, двойная.
– Идет, – выпалил Карл, и Салли понял, что уступил слишком быстро. – Считаешь, тебе удастся его уговорить?
