Приходила в себя Грета на «велосипеде» у окна, медленно крутя педали. За окном цвела и пахла бузина, разливая аромат на зависть любой парфюмерной фабрике, радостно щебетали птицы, они всегда щебечут радостно, зеленел пригорок, над ним на синем небе сияли белизной накрахмаленные облака. Педали уже вертелись веселее, будто Грета катилась по окрестностям, пробуждающихся к вечной весне.
Из спортзала она выкатывала на своих двоих колесах кресла-коляски. Путь ее лежал по коридору мимо плакатов знаменитостей, мимо врачебных кабинетов, направо, мимо гостиной, холла с лифтом и дверью на террасу, дальше снова по коридору с окнами, из которых открывался томный пейзаж покатых зеленых холмов и перелесков с затерявшейся среди них звонницей.
Но только она повернула направо, где перед гостиной собралось все избранное клиническое общество, ее настиг вопль:
– Люб, люб, люб! – орал Туш, сегодня он был в черной шерстяной шапочке с красным значком на макушке. Орал, глядя на Грету, уцепившись в подлокотники кресла, будто хотел сдержать себя от прыжка – из кожи? из кресла?
– Ждал тебя, откуда не приходят! Героиня труда! Гер, гер… Сестра медовая! Сестрамед!
Медсестра как раз и шла мимо:
– Чего тебе надобно, Туш?
– Как ее зовут? – ткнул он пальцем в Грету, притормозившую от удивления этим паноптикумом.
Медсестра и обратилась к ней:
– Слыхала? Как тебя зовут?
– Меня? – и вспомнила, как поскользнулась. – Принцесса на горошине.
– Люб, люб, люб! – орал Туш.
– Не ори! – заорали на него в сто глоток собратья по инвалидным креслам. – Не ори! Крыша от тебя едет!!
Грета воспользовалась замешательством и кстати приехавшим лифтом, заехала в его стальной куб и нажала на нижнюю кнопку.
В холле первого этажа бесчинствовал запах кофе, придавая уютности и даже некоторой сюр-реальности его обшарпанным стенам и вызывая наваждения шикарных кофеен Вены или Северной Пальмиры, а это значит, приподнятое настроение праздника и ожиданья чуда. Грета объехала холл, вдыхая аромат-искуситель, но кофия все-таки не взяла: сейчас чашечка этого счастья для нее – худший враг: истерзанная нога заныла даже от его духа, а что станется, ежели выпить глоток?
Грета остановилась у киоска. Он пестрел гламурными журналами, не менее гламурными обложками бульварных романов, прекрасно помогающим отвлечься от тяжелых мыслей, да и от мыслей вообще. Среди игральных карт и карманных шахмат висел плакат «Срочно требуются 24 миллионера. Купи лотерею и стань одним из них. Шансы равны у всех, кто зачеркнул 7 цифр. Семь всем. Один миллионер за всех, если все за одного. На кону Джеком. пота 120 миллионов безусловных единиц».
Явно, кресло миллионера давно пустовало, долго никто не выиграл. Из миллионов играющих, миллионов вариантов семи цифр – ни одного попадания. Потому ставка так выросла.
– Германн, спаси Лизу! – раздался командирский приказ.
Грета вздрогнула – из прибывшего лифта на своих двоих (колесах) выкатил Туш и мчался к ней на всей скорости.
– Стой! – закричала она, и вовремя: он затормозил на волосок от нее:
– Я!…
– Т-с-с-с! – приложила она палец к губам.
Туш воровато огляделся вокруг, пригнулся к ней и громко прошептал:
– … люб, люб, люб… одно.
