Читать онлайн Алексей Аимин - Дуремары перестройки. Так все и было

Первая наша встреча произошла в известной городской забегаловке с оригинальным названием «У Потапа». Говорят, там еще при царе был шинок, который сразу после революции прикрыли, но ненадолго.

Не раз закрывали это заведение и в советское время, но, словно Феникс из пепла, оно вновь и вновь возрождалось, хотя слегка меняло профиль.

В двадцатых это был рабочий буфет артели «Красная стелька», в тридцатых чайная, после войны рюмочная.

В шестидесятых рюмочную переименовали в закусочную, но это, кроме намека на необходимость закусывать, ничего не меняло.

Последний раз заведение прикрыли в восьмидесятых после указа Горбачева по борьбе с пьянством. Однако после провала кампании оно вновь воскресло, да еще под своим первоначальным названием. В городке такую живучесть отметили шуткой:

– После Потопа встретимся «У Потапа».

На стене висела картина неизвестного художника

Под нависшими сводами в воздухе висел букет из ароматов пива, копченой рыбы, табака и еще каких-то резких приятных запахов неизвестного происхождения. Ярким пятном выделялась картина неизвестного художника.

Взяв бутылочку «Мартовского», я подсел к столику, где уже сидел коренастый мужичок средних лет. На разговоры меня не тянуло, и поэтому я решил мероприятие не затягивать. Мужичок внимательно посмотрел на меня и перевел взгляд на бутылку:

– Предпочитаешь темное?

– Да, – односложно ответил я.

– А я светлое. – сообщил он и после небольшой паузы весьма доверительно добавил: – Светлое пиво вызывает у меня светлые мысли, а темное – темные.

Аналогия мне понравилась.

Тут он вздохнул и произнес:

– Надоела мне эта жизнь… но она мне нравится.

От такого мягкого парадокса интерес к соседу по столику у меня возрос, и я полюбопытствовал:

– И давно это у вас?

– С самого рождения.

Оставалось выяснить, что именно с самого рождения – надоела жизнь или же она ему нравится.

Но я решил не форсировать события и не уточнять. Тем более, что такая форма общения с элементами недосказанности мне импонировала. Видимо, его она тоже устраивала. Почему-то вспомнился Володя Ульянов и его знаменитая фраза – «Мы пойдем другим путем». Перед мужичком стояли четыре пустые бутылки из-под «Жигулевского» и меняя тему задал вопрос по этому поводу:

– Как идет, нормально?

Тут он выдал фразу, достойную, чтобы ее запомнить, а может и записать:

– В отличие от людей с большими желудками, я могу выпить столько же и со своим маленьким.

Позже я узнал, что начало фразы: «в отличие от людей…» – это фирменная самооценка моего собеседника. Так он противопоставлял себя обществу, когда с ним был совсем или не совсем согласен.

Вдруг мимо нас проплыло небрито-лохматое существо с заплывшими глазами и кружкой пива в волосатой руке. К привычному букету ароматов добавилось что-то невообразимое. После небольшой задержки дыхания мой визави философски осветил событие:

– Вот так всегда. Портит воздух один, а настроение портится у многих.

Это было произнесено спокойным, даже несколько менторским тоном. Но тут голос его чуть оживился и он представился:

– Василь!

– Алексей.

– Снетков! – гордо добавил он, – а ты, значит, Алекс…

– Можно и так.

Так состоялось мое знакомство с человеком, явно соответствующим призыву:

«Не проходите мимо!»

Что Василь личность яркая и незаурядная, я почувствовал сразу. Городишко у нас маленький, и разузнать о нем мне не составило большого труда. Информация оказалась весьма противоречивой, хотя после его высказываний этого следовало ожидать.

В наш городок Снетков приехал откуда-то после развода с женой – то ли с первой, то ли со второй. Снимал комнату и работал снабженцем на пищевом комбинате. Там у меня было много знакомых и при случае я решил узнать о нем побольше.

Случай не заставил себя ждать. На одном юбилее я встретился с Леонидом – начальником отдела снабжения этого комбината под чьим началом работал Василь.

Лишь только я произнес фамилию Снетков, лицо Леонида изменилось не только по форме, но и по цвету.

– Нам этот Снетков – вот где сидит! —

он резким жестом рубанул ниже подбородка

– От него у нас одни неприятности!

После такого яркого предисловия Леонид поведал мне несколько историй из бурной производственной деятельности предприятия. При этом дал весьма объемную характеристику «деловых качеств» Василя.

– Для испытаний образцов новой продукции нашей лаборатории нужен был препарат получаемый из крови кроликов, да не у нас а в Австралии. Требовалось на год всего-то пятьдесят граммов. А Снетков решил, что в заявке опечатка, ведь мы химикаты тоннами закупаем, и переправил граммы на килограммы.

– Ну и что потом?

– А потом было то, что когда нам счет пришел – все за головы схватились: препарат-то по стоимости дороже золота оказался!

Левый глаз приятеля задергался от воспоминаний, как после этого ляпа они спасали комбинат от экономического краха. Леонид хлопнул рюмку и закусил огурцом.

– А вот еще. На днях в новый цех заказали в качестве спецодежды сто поварских комплектов: брюки, курточки и колпачки белые. Ну как на атомных станциях, видел?

Я кивнул.

– Так вот, он привез солдатское нательное белье с армейских складов – кальсоны с завязочками. Еще и хвастал, что на колпаки прапорщик десяток простыней бесплатно выделил. И за то, что он предприятию деньги сэкономил, ему премию надо выплатить!

Сейчас это раритет

Леонид нервно дернулся, потянулся к бутылке и залез локтем в салат. Тихо матюгнувшись, он продолжил:

– Вот так всегда. Как только вспомнишь этого гада, его наглую рожу – обязательно во что-нибудь вляпаешься.

А история с цементом?

Это же анекдот!

Я был весь во внимании, так как почувствовал именно в ней и будет раскрыт главный антагонизм к моему будущему герою.

– На нашего директора наехала санитарная комиссия за то, что у нас емкости предварительной очистки пропускают в грунт кислотные стоки. Вскрыли – бетон трещины дал.

Директор нам дает срочное задание: достать самый крепкий из существующих цементов.

Весь отдел ищет. На железобетонных заводах наивысшая марка – 500. Кто-то в метрострое надыбал аж марку 1200!

И тут Снетков заявляет, что он может достать цемент марки 20 000!

Естественно, ему никто не верит. И тогда он предлагает мне поспорить на бутылку коньяка, что такая марка имеется. Нам разбивают руки, и этот Вася или, как он сам себя величает, Василь, снимает трубку, набирает номер и спрашивает:

– У вас цемент марки 20 000 есть?

Ему отвечают:

– Есть.

Он победно смотрит на меня.

– А купить его можно?

– Можно. Сколько вам надо?

– Ну… тонны полторы.

На другом конце провода небольшое замешательство, а потом растерянный голос лепечет:

– Да у нас на весь Советский Союз столько идет…

Нет, ну ты понял? Это стоматологический цемент для пломбирования зубов оказался! И теперь он с этой бутылкой ко мне каждый день вяжется – спор ведь был о том, что такая марка все же существует.

Заколебал!

Через неделю я случайно услышал разговор о Снеткове в раздевалке городской бани. Говорили то ли профсоюзные, то ли партийные боссы местного пошиба. Потягивая пиво, пузатый, кривоногий мужичок с борцовской шеей, рассказывал о трудностях идеологической работы: – Главная причина, появившиеся в массах подозрительные личности… – и тут снова прозвучала фамилия Снетков.

Сначала я прослушал одну из известных мне историй, а далее последовала новая информация:

– В нагрузку к дефицитным насосам снабженец Снетков получил на базе Главснаба несколько аппаратов ИОО-3 душанбинского производства. А ведь вполне мог в качестве нагрузки взять что-нибудь попроще – лопаты или грабли, например.

Но Снетков утверждал, что эти аппараты просто архи необходимы нашему предприятию. Оказалось, что ИОО-3 – это не что иное, как аппараты для искусственного осеменения овец третьей модели!

В результате весь трудовой коллектив комбината, забыв про плановые показатели, неделю смаковал прелести искусственного осеменения.

Я прыснул, кривоногий с подозрением посмотрел на меня и продолжил:

– Нет, ну как тут можно работать, когда вредители вокруг! – эмоционально продолжил рассказчик, – люди три месяца не получая зарплату из последних сил продолжают выполнять производственный план, а он ходит и с серьезным видом успокаивает:

– Трудитесь ребята – Бог вам воздаст!

Кривоногий поперхнулся пивом и бурно закашлялся, кадык забегал зигзагом по его внушительной шее. Я понял, что и этому идеологическому «борцу» мой новый знакомый поперек горла стоит. Мне становилось все интереснее и интереснее.

Чтобы лучше представить время и место действия, я должен сделать маленькое отступление.

Место действия – небольшой уездный городок рядом с северной столицей.

Время действия – начало 90-х годов XX века.

Тяжелые перестроечные годы переходили в не менее тяжелые времена реформ. Годы шли, а страна по ним буксовала. Трудно было всем, особенно руководителям всех мастей, впавших в ступор – от таких быстрых и внезапных перемен у одних мозги скрипели, а у других вообще скрипеть было нечему.