До сих пор черный принц прокручивал в памяти знаменательный разговор.
– Я раньше надеялась, что вечная любовь существует, – в чистом голосе богини прозвучала тогда нескрываемая горечь. – Так сильно влюбилась, давным-давно, еще во плоти, на земле Орхида… Он был мальчишкой из другого мира, потомком джиннов. А я – дочь ветра и воды с даром творения. Мы встречались только в моих снах, но нам было достаточно… А потом меня не стало на земле – и родилась Лиловая луна. Я изменилась, но мой муж, Альджар, оставался привязанным к снам своей Хтин-Ре. Он, смертный, не мог умереть. А я – созерцательница! – не желала видеть его усталости и смятения. Полторы тысячи лет… лишь тогда мы поняли – любовь угасает в неволе. Я разорвала нашу связь. Отпустила душу Альджара, наконец позволив ему уйти в предназначенное посмертие, к своему народу… и оставить меня в вечном одиночестве.
Силун поднял на Хтин-Ре поднял горящий взгляд. Она отвернулась – слишком ярко золотились искры в черноте больших драконьих глаз. Его ответ прозвучал легким порывом ветра – стихии, родной им обоим. Неуловимый ветерок, готовый в один миг обернуться ураганом…
– Я хочу остаться с тобой вместо Альджара. Хочу жить в твоих снах.
И эти негромкие слова прочертили кровавую полосу в душе Хтин-Ре.
– Нет… Нельзя… – прошептала она. – Это не жизнь.
Потом повысила голос:
– Я никогда не сделаю с тобой такого!
Дракон спокойно возразил:
– Но ведь это же мой выбор. Да, ты светило… ясная луна моей души. Ответь мне так, как подсказывает сердце.
– Не надо быть всевидящим, чтобы меня понять, – Хтин-Ре отвела взгляд, и легкий румянец выступил на ее тонкой бледной коже. – Я уже не помню, как билось мое сердце раньше. Но сейчас оно отвечает тебе и едва ли не кричит! Вот только я не прежняя девушка, Силун, я – темное светило Орхида. Кто скажет, что случится с моим миром, если я стану нестабильной? А ты…
Вновь подняв темно-синие глаза на дракона, она призналась:
– Ты сводишь меня с ума. Согласившись встречаться с тобой оставшиеся нам две недели, я не представляла, как далеко все зайдет. Недооценила глубину твоих чувств. А что до моих… думала, что все уже в прошлом, что я больше никогда… Я ошиблась.
Силун слегка сжал ее пальцы – призрачно-прохладные, невесомые. И Хтин-Ре продолжила уже намного уверенней:
– Готов ли ты отторгнуть реальную надежду ради зыбкого счастья со мной? Твой мир погибает… Но я вижу в тебе дар творения, способность к созиданию, и ее не мне дано пробудить. Ты избранный, в этом нет сомнений. Нам обоим есть что терять – и это много, слишком много! А если все же потеряем… подумай… возможно ли вообще после этого счастье?
Силун молчал. Вспоминал неестественно пожелтевшую сливу, посаженную дедом… болезненное личико одного из новорождённых драконов… тревогу в глазах Лиандера, когда друг заговаривал о водной стихии… Он останется с любимой, бросит свой мир… Но его долг – постараться спасти Апельшард от медленной гибели. И если он упустит эту возможность… даже не попытается… Хтин-Ре права. Не будет после этого счастья. Ничего уже не будет.
– Хорошо… – слова давались ему как под пыткой. – Мы расстанемся. Я женюсь на Апелле.
Не выдержав, Хтин-Ре провела ладонью по щеке дракона. Ее взволнованное лицо было прямо перед ним. Затуманившийся взгляд, приоткрытые губы… Она хотела что-то сказать… может быть, признаться в любви. Но промолчала.
