Мне соседка как – то раз сказала,
Будто веру в Бога потеряла…
Я искать пропажу помогала,
Я ее без устали искала.
Только вера канула в неверье…
То ли в подпол, то ли в подземелье.
В самый темный угол закатилась.
Не нашла. Своею – поделилась.
Всё пеклась о деле не о зряшном:
Чтоб соседка на суде, на Страшном,
Вспомнив о пропаже ненароком,
Глупо не стояла перед Богом. – «Потеря»
Стихи ее филигранно выточены, со своими отличительными гранями, своей непохожестью:
Что земля? Что мне солнце рыжее?
Ведь в крови золотое жжение.
Поднимусь на два неба выше я —
Проверять силу притяжения. – «Шесть небес кем-то разворованы…»
О. Киевская – это духовная исповедь человека эпохи, к которой все еще принадлежим и мы, извлекающая из недр библейский мотив: «Всегда надеяться на свет после мрака» (Библ. Ветхий Завет). Это настоящее противостояние клинически застывшим, как маска, векторам общества, в которой Киевская не мыслит примирения и тем более – поражения:
«С волками жить – по-волчьи выть», —
Все говорят. А толку?
Я не желаю во всю прыть
Уподобляться волку.
Противно хищника лицо
Примеривать, как видно,
Но и затравленной овцой
Существовать обидно.
Так и живу: ни царь, ни шут,
И изменюсь едва ли…
Мне подарили правды кнут,
А в пастухи не звали. – « С волками жить…»
О. Киевская – это уже культурное явление, которое стоит вертикально на линии земли, линии змеи. Стоит под искрящимся снегом, под летящим листопадом, в алой заре, в сверкающей синеве, в непрозрачном молоке зимы:
Зимний воздух хрупок, звонок,
И на лужах, только тронь,
Серебром звенит спросонок
Ледяной кольчуги бронь.
Люди – зябкие моллюски,
Прячут в раковины шуб
Тел напрягшиеся сгустки
И сирень замерзших губ… «Зимний воздух хрупок, звонок…»
Стоит – намокаемая дождями, продуваемая ветрами, под ласковым и удивленным солнцем. Стоит – и уже навсегда, потому что «…делает то, чему быть… чему предопределила рука Твоя» — (Библ. Новый Завет).
Потому что всегда создает себя, работает на свое имя, свою репутацию, свою идею и свой результат. И принимает полноту ответственности за собственную жизнь и собственное творчество – за все, что сделала, кем стала и кем явится в будущем. Древний мир приблизительно следующими словами описывал такое состояние: «Величайшее счастье, о котором я ежедневно прошу небо: пусть буду превосходить себя в силах и знаниях».
Она не ищет оправдания, не винит других за свои ошибки и свои недостатки. Не жалуется на качество жизни. Она способна радоваться и коронованному солнцу, и «сиятельному вельможе» – месяцу:
Себе позволю дерзость,
Не поднимая глаз,
Промолвлю; «Ваша светлость,
Я рада видеть Вас». – «Вот знатный месяц…»
В ее таланте проступают рельефно черты образца, маячка, а не судьи. Писал мизантроп, холостяк и любитель свободы А. Шопенгаэур: «Быть очень несчастным совсем легко, а очень счастливым… трудно».
…Засверкает звезда ослепительной новью,
Задрожит на осинах листвы полова…
Я породистых слов разведу поголовье
И в табун соберу племенные слова.
Пусть ушами прядут боязливую пряжу,
То резвясь, то брыкаясь, ложатся в строку,
Но не рвутся из жил, проклиная поклажу.
И хребты не ломают на полном скаку.
Пусть не знают они, как терзает подкова.
Я дарую им волю и сытные дни.
От лихого ножа и недоброго слова
Пусть спасутся они. Пусть пасутся они. – «Ночное»
Своим поэтическим словом она открывает врата, ведущие на нашу территорию высокого самоуважения и личного достоинства, вычеканенную в древности: «
