– Андрюша, – говорю негромко. – Не надо пи́сать на стены, есть туалет.
В ответ он ворчит, утробно, глубоко. Стоит ко мне спиной, и я могу рассмотреть его тело лучше. Потому что на светлой стороне дома соответственно светлее. В окна льется солнечный свет.
У Андрея волосы ниже плеч, русые, с яркими светлыми прядями, словно специально высветлены. Отмечаю, что мускулатура отлично развита, значит не сидит в комнате, жирком не заплывает. Кожа белая, вены синим на жилистых руках выделяются.
Его тело серьёзно подкармливает женское воображение. Если не бояться, мужик охрененный.
Но как не бояться, когда этот хвостик, который по позвоночнику до бёдер тянется, вовсе не волосы с головы, а настоящий гребень.
Меня мой брат Никанор тоже пугал серьёзно. Однажды зашла в свою спальню, а он висит под потолком и как держится за стену, непонятно. Маруське рассказала, она не поверила. Я тогда была вынуждена смириться. Именно так и боролась со страхом.
.
Андрей поворачивается, прикрывая свой орган чёрной юбкой.
Я ему макушкой по грудь. Достану? Не буду стараться, поэтому не подхожу.
Натягиваю улыбку, потому что лицо у Андрея более чем приятное. У него борода льняная, длинная, неухоженная. В ней губы широкие просматриваются. Нос прямой, брови те самые, боярские. И красивейшие большие темно-синие глаза. Луч солнца так лёг на лицо, что взгляд цепляется за этот обалденный небесный цвет.
Несмотря на всю мощь и грузность его тела, скулы у него острые, что придаёт ему лёгкую изнемождённость.
Лицо Андрея умиротворённое и спокойное. Он медленно закидывает голову немного назад. И так, свысока, смотрит, теперь оценивает меня ещё с некоторым превосходством.
– Моё имя Зоя, – представляюсь я. Как школьница у доски тереблю подол платья. – Твоё имя я знаю. Кушать хочешь?
Никакой реакции в ответ. Не двигается.
– Картошка с мясом есть. Не хочешь? – тихо продолжаю я.
Андрей прищуривается и склоняет голову набок.
Оцениваю этот жест, как любопытство.
Ещё раз смотрю на руку, где написано чёткое правило.
Не бояться!
Мужчина в этот момент поникает головой. Руками задавливает себе виски. Вижу, как сильно сжимает губы. Тело огромное начинает пробивать дрожь. Андрей падает на колени с грохотом. От его колен вмятины на ламинате остаются.
Прямое назначение моё какое в этом доме? Сиделка! Он болен.
Бегу к Андрею. На коленях он не такой высокий, конечно, но необъятный. Тело здоровое пробивает мелкая дрожь. Вены разбухают, лицо становится красным, губы плотно сжаты.
Он падает и начинает извиваться. Я настолько маленькая по сравнению с ним, что даже подойти не могу. В голове перелистываю всё, что знаю. Похоже на приступ эпилепсии. Тут же подскакиваю к его лохматой голове и приподнимаю её, с трудом справляясь с дёрганьями, укладываю на свои поджатые колени.
Не похож приступ на эпилепсию. Скорее локальные судороги мышц с приступом боли. А что это значит, я совсем не знаю. Начинаю переживать за Андрея всем сердцем так сильно, что оставляю его голову в покое и нависаю над его лицом.
Глаза его мечутся, смотрят то вправо, то влево, то закатываются.
– Андрей, дышим, – строго говорю. – Носом вдыхаем, ртом резко выдыхаем. Повторяй за мной.
Начинаю дышать, как роженица. Звучно это делаю, чтобы он повторял. И понимаю, что Андрей действительно начинает правильно дышать. Мы вместе вдыхаем полной грудью, потом выдыхаем звучно. Судороги сходят на нет, тело его размягчается.
