Не отъехали и ста метров, как сзади – в школьном дворе, оглушительно рвануло, шибанув горячей волной. Не разворачиваясь, Рауль гонит назад. Пыль и дым ещё не рассеялись, посреди двора метровая воронка; ревут и визжат малыши. Босые ножки лежащего на животе ребятёнка ещё дёргаются. Под уткнувшейся в пыль головой растекается чёрная лужа. Заворожено не могу оторвать глаз от затихающего тельца. Голос Вана встряхивает – Сан! Хэлп давай! – Бегу к нему. У стены, свесив голову, сидит молоденькая учительница. На груди огромное пятно крови. Глаза у неё от ужаса расширены; жива, и не звука. Кое-как расстёгиваю намокшую кровью рубаху. Белья под ней никакого. Кровь не чёрная, не венозная, но всё равно густая, и гланое – много, не видно рану. По скользкой жиже ощупываю от ключицы вниз кожу. Накрываю ладошкой грудь, девчонка застонала. То ли от боли, то ли от стыда – из глаз ручьём слёзы. Под соском рваная дыра.
– Ван! – Раскрыв мою сумку, подаёт ватный тампон и салфетки. Зажимаю пульсирующую фонтаном рану и бегло ощупываю живот – вроде больше нет.
– Ван, держи! – Пока он, задрав ей рубаху, держит тело на весу, туго бинтую вокруг спины. Ван аккуратно несёт её к машине, мы с ним, как мясники на бойне – перемазаны кровью. Навстречу Рауль с моими ребятами.
– Алекс, что?
– Will be live, but need hospital. What s there?
– Четыре мёртвые, раненые нет. Уже в машине ищу пульс на запястье; лицо бледное, дыхание прерывистое. В полузабытье то ли стонет, то ли плачет-скулит. Шок!
– Рауль, wait!
Ввожу ей в плечо сыворотку.
– Go! Lat s careful. «Как бы не загнулась», – крови много. Но хрипов нет, – значит не дошёл осколок до лёгких.
Сёстры в приёмном, явно европейки, – шарахнулись к стенкам при нашем появлении, но, увидев учителку, «допёрли», что не мы раненые. Тут же на кушетке кривыми ножницами стали резать промокшие от крови бинты и брюки; под ними нет белья, только перепачканное кровью бледное тело.
– Панове, прошу! – Вытолкала нас, видимо, старшая. Кое-как отмылись в туалете. Из штаба в порт отвезли почту, двух офицеров Вьетконга. Не спеша, катим к комендатуре. Все молчат, устали, накурились до тошноты. Жара постепенно спадает, скоро вечер. Всё-таки первый не был шальным.
«…Почему та школа у дороги такая, неказистая? Хотя, наверное, и не хуже, чем тысячи других по всему миру, и гораздо лучше, чем, вообще, отсутствие школ.
Из всех зданий в государстве школы должны быть самыми красивыми. Строить и содержать их следует лучше, чем банки, потому что в них заключено гораздо большее богатство. Но и здания – дело второстепенное, по сравнению с педагогами и учителями. Это они дают стране материальный и духовный потенциал, получая, при этом, – копейки. Господи! Что это за мир?! Если в цивилизованном обществе сутенёры, певички, жокеи получают в 100, 200 и более раз, чем преподаватели, значит этой цивилизации рано или поздно – придёт конец.
Нехватку образования наверстать, гораздо, труднее, чем нехватку «Альбатросов», касок, «Фантомов». Нехватка людей с мозгами для управления обществом всегда была катастрофичной. Людей, у которых было бы достаточно за душой и в голове, чтобы понять жизнь в этом мире, и куда он может в итоге прийти – мало.
А желание учиться у всех разное. И не зависит оно от того, чем хочешь в дальнейшем заниматься. В конце концов, всё сводится к тому, чтобы научить людей мыслить.
