Люда Малютова из моего дома сразу показалась бабушке полезной, но исключительно в качестве назидания. В ее семье было восемь детей, и все от разных неизвестных отцов. Самая старшая восемнадцатилетняя сестра по семейной традиции тоже имела годовалого ребенка, естественно, без отца. Жили они все вместе, спали прямо на полу, на одеялах, и мебели в их квартире почти не было. Мне в гостях у Люды не понравилось, а бабушке – наоборот, она потом еще долго вспоминала, чтоб бывает, если идти на поводу у каждого ебыря, и била себя руками по бокам.
Но, на моей дружбе с Людой она, тем не менее, не настаивала.
Марина Белкина показалась бабушке полезна по нескольким причинам.
Во-первых, Маринина семья жила, как и наша, с бабушкой с папиной стороны, Марией Ефимовной, врачом на пенсии и крайне интеллигентной женщиной. А к врачам и интеллигенции бабушка испытывала давнюю слабость. И всегда водила дружбу со всеми врачами, которые встречались на ее пути.
Во-вторых, другая бабушка с маминой стороны по фамилии Лютая могла послужить хорошим назиданием, которое звучало следующим образом: «Тебе бы такую бабушку! Я бы на тебя посмотрела!» Бабушка действительно оказалась абсолютно лютой, Маринка, завидев ее в дверях класса, могла спрятаться под парту.
Еще рассказывали, что эта бабушка разрешила выходить замуж только старшей дочке – Марининой маме, а младшую приберегла для себя. Таким образом, младшая Надя осталась старой девой. Этот статус ей присвоили года в двадцать три, но он сохранился навсегда. Нас с Мариной пугали участью этой тёти Нади. Особенно страх нагнали на Маринку. Она с детства усвоила, что мужа надо застолбить себе с первого класса, а то потом будет поздно.
Эта история бабушке тоже очень нравилась. Она считала ее крайне поучительной. Дружбу с Маринкой Белкиной бабушка ввиду всех этих причин, в целом, одобряла, и мы дружили всю школу.
Вся компромиссная польза, которую бабушка с огромным трудом выудила из моих одноклассников и их родителей не шла ни в какое сравнение с настоящей пользой, обнаруженной совершенно случайно. Вдруг выяснилось, что родители Кати Петренко имели доступ к дефицитной одежде. Бабушка быстро пошла на контакт, так ей продали под завесой крайней секретности ГДРовские сапоги для меня, но с уговором, что когда я вырасту из них, мы отдадим их Кате бесплатно. Бабушка пошла на эти кабальные условия без единого слова. Бабушка хотела бы, чтобы я дружила с Катей, надеясь, и в дальнейшем получать дефицитные товары из ГДР, но жизнь распорядилась иначе.
Как на зло, Катя, единственная из всего класса мне страшно не понравилась. Она была на год младше нас всех и всегда ходила в школу страшно грязной. К грязи я относилась спокойно, но когда меня посадили с ней за одну парту, она перемазала всю свою половину соплями и незаметно перешла на мою сторону. Я завыла как сирена и потребовала пересадить меня обратно. После этого случая родители Кати отказали бабушке в дальнейших продажах заграничных товаров.
Бабушка смирилась, она привыкла, что дети несут одни разочарования. Однако уговор оставался уговором, родители Кати настойчиво спрашивали бабушку, не стали ли мне малы сапоги. Как же смеялась бабушка и мои родители, когда за ближайшее время Катя перегнала меня на голову, и вопрос с сапогами, вместе с потерявшим силу уговором, снялся сам собой.
Вот так и вышло в итоге, что в нашем классе, даже если и была какая-то польза, извлечь и воспользоваться ею мы не смогли.
