Однажды на родительском собрании чей-то разгневанный родитель поднял этот вопрос, и все подхватили.
– Ваш сын каждый день бьет всех детей!
– Он избил моего!
– И моего!
– Сколько можно?
– У него просто чешутся руки, – вежливо объяснила мама Антона.
Родители зашлись в приступе ярости.
– Чешутся руки? Вы в своем уме? О моего сына? Я вам почешу!
– Антон – аллергик, у него чешутся руки из-за аллергии, вот он и кидается на детей, простите, пожалуйста, – извинялась мама Антона. – Мы и сами страдаем. Ничего не помогает.
Класс немного сбавил обороты.
– Ну, а что, раз аллергик, то можно?
– А если мы начнём искать диагнозы?
Но в итоге все смирились и просто привыкли.
«Я вижу три шестёрки в огне», – шёпотом признался мне Максим Шумилов.
Он без всякого приглашения вдруг пришел к нам домой со своей бабушкой. «Каждый день меня просит, веди к Лене, веди к Лене. Вот я и привела», – бабушка Максима виновато пожала плечами.
Она растила Максима одна, потому что родители уехали по работе на Кубу.
Приход Максима меня удивил, в школе он ко мне даже не подходил.
И странно, что Макс рассказал мне о своей тайне.
– Что за шестёрки? – спросила я тоже шёпотом.
Хотя уже чувствовала, что ничего хорошего.
– Это число сатаны, – серьёзно сказал Максим, – я вижу во сне ад и дьявола.
Наконец-то что-то интересное.
А мне Максим раньше казался скучным. Мне захотелось рассказать, что я вижу во сне чудовищ, они днем живут в зеркале, а ночью выходят, конец света, войну, оторванные руки и ноги, землю, которая летит в лицо и гигантскую волну, сметающую города, но я промолчала.
– Моя бабушка в деревне была колдуньей, – сказал Максим, – поэтому, я вижу все это. И я это рисую.
– Рисует, рисует везде, где угодно, – жаловалась в это время бабушка Максима на кухне моей бабушке. – Только и успеваю, мыть за ним стены, столы и двери.
– Почему вы не отдадите его в художественную школу? – возмущалась моя бабушка.
– Ох, – вздыхала бабушка Максима, – а кто водить будет? Он и так еле учится. Куда еще в художественную? И что потом? Художником быть?
– Да, – качала головой моя бабушка, – только художников нам и не хватает. Есть у нас тут одни, на девятом этаже.
И они вместе смеялись над бестолковыми художниками Свечкиными, а мы с Максимом, притаившись, слушали.
Но вообще-то, если заглянуть глубоко в сердце, то, что у мужчин всегда разное, твердое или мягкое, по непонятным мне пока причинам, а у женщин, видимо, всегда одинаковое, нравился мне совсем другой мальчик. Его звали Женя Рыбкин, и я целую неделю сидела с ним за одной партой.
Он не видел шестерок в огне, никого не бил, не расчесывал себе руки до крови и не валил меня на маты на физкультуре. У него была очень красивая улыбка и ямочки на щеках.
И мне, наверное, хотелось бы дружить именно с ним. Но я почему-то продолжала каждую перемену наблюдать за драками Петрова и Рысакова и иногда сама принимала в них участие.
И пока я размышляла над этим вопросом, что же мне мешает все разом изменить и начать дружить с хорошим мальчиком, который мне нравится, Женю перевели из нашего класса, и больше я его никогда не видела.
Полезное и бесполезное
Бабушка была человеком сугубо практичным и всегда делила все в жизни на две категории: полезное и бесполезное. По этой классификации мы с родителями, естественно, попадали в категорию бесполезных.
Детей в классе в первый же день бабушка тоже придирчиво осмотрела на предмет полезности.
