– Вот-вот, – с облегчением вздохнул Немирович. – Актриса прекрасная! Почему бы не дать ей роль царицы Ирины в «Федоре»?
– Посмотрим, – ушел от прямого ответа Станиславский. – А почему бы не дать эту роль Савицкой? Она тоже вполне подходит.
– Ну, если вы хотите видеть в царице не женщину, а царственное воплощение мудрости, печали и святости, тогда, конечно, подходит, – недовольно пробурчал Немирович.
Оба они уже решили, что открывать свой первый сезон будут спектаклем «Царь Федор Иоаннович». Эта пьеса Алексея Константиновича Толстого была запрещена и еще нигде не ставилась, но так как Немирович-Данченко считал ее лучшей исторической драмой, то он упорно добивался разрешения на ее постановку. Приложив массу усилий, он был лично принят московским губернатором, великим князем Сергеем Александровичем, и, о чудо, тот его поддержал! Кроме этой пьесы, Немирович-Данченко, отвечающий в новом театре за репертуар, выбрал также пьесу Антона Павловича Чехова «Чайка», которая без особого успеха прошла в 1896 году в Петербурге. Между тем Немирович-Данченко был просто влюблен в нее! Он даже пытался отказаться от премии Грибоедова в тот год за свою пьесу «Цена жизни», заявив, что «Чайка» более достойна, но комиссия так не считала и премия все-таки досталась Немировичу. Это была у него уже вторая премия Грибоедова.
– Нет-нет, – говорил он, принимая этот дар. – Все-таки по отношению к Чехову это несправедливо.
Вначале и Станиславский не очень разделял его восторгов по поводу «Чайки». Он тяготел к классикам и вообще был равнодушен к современным авторам. В его театральные планы они не входили. Мало того, как драматурга он Чехова не выделял и относился к его пьесам с таким же недоумением, как и вообще театральная публика в то время. Но Владимир Иванович настаивал, и Станиславский стал сомневаться. Он уже даже начал думать о мизансценах и декорациях, в то время как сам Чехов все еще никак не давал разрешения на постановку. Уж больно сильна была у него травма после постановки в Александринке, которую он считал полным провалом. Но упрямый Владимир Иванович не сдавался.
«Из современных русских авторов я решил культивировать только талантливых, – писал Немирович-Данченко Антону Павловичу. – „Чайка“ захватывает меня, и я готов отвечать чем угодно, что эти скрытые драмы в каждой фигуре пьесы захватят и театральную залу… Ты единственный современный писатель, который представляет сегодня интерес для нашего театра…»
Наконец Чехов ответил согласием. Это была вторая победа Немировича по формированию репертуара.
Кроме того, в первый сезон было решено взять в репертуар и «Трактирщицу» Гольдони.
– Константину Сергеевичу так понравился наш спектакль на выпуске, что он хочет сам поставить эту пьесу и сыграть кавалера Рипафратта, – сообщил Владимир Иванович Ольге.
– А почему ставить будешь не ты?
– Видишь ли, пока мы распределили с ним обязанности так: он, как актер и режиссер, отвечает за художественную часть, а я, как драматург, отвечаю за репертуарную политику и организационные вопросы.
– Но, мне кажется, ты вполне можешь быть и режиссером. На курсе у тебя это очень даже неплохо получалось.
– На курсе – да, но в профессиональных театрах я ведь действительно еще никогда не ставил. А между тем я ох как чувствую в себе эту режиссерскую жилку. – Немирович сжал кулаки и хитро прищурился. – Но, моя кобылка, не все сразу. Постепенно я докажу Алексееву, что я не только драматург. Чеховскую «Чайку» я ему не уступлю. Мы будем ставить ее вместе. Вот увидишь.
