«Случай» приблизился к нам.
– Толя, это Елена Григорьевна, мы едем к ней на семинар.
В автобусе мы поменялись местами – Таня уступила место Толе, а сама села рядом с его мамой. Маленький мальчик, которому я сделала руль, вертелся около нас с Толей. «Российская газета» уже была свернута в большую баранку, так что теперь у нас было два руля – от игрушечного автобуса и от почти что настоящего. Толя посадил ребенка себе на колени, и они рулили вместе – шумно, но миролюбиво. То, что Толя время от времени странно дергает головой, ребенка не смущало. Дети спокойно относятся к такого рода отклонениям.
Разразилась гроза. Автобус плыл по водам.
– Рули быстрей, – волновался малыш, – а не то застрянем посередь чиста поля…
Толя рулил быстро. Баранка доживала последние секунды. Таня подкинула мне «Труд», и мы совместными усилиями сделали новый руль – прочнее прежнего.
Хляби раздвинулись, блеснуло солнце.
Валдай. Густой лес. Мириады меленьких мошек, как капельный душ, взбалтывают воздух, и он дрожит перед глазами. В ушах стоит зуд, в носу щекочет. Машу руками, как мельница, – нет, этого не выдержу.
Из кустов на нас надвигается огромный человек, движениями напоминающий заводного медведя, за ним женщина, кричит:
– Петя, Петя, иди ко мне!
Еще один больной, лет тридцати. Толя бросается к нему, они обнимаются и падают в траву.
Оказывается, где-то в глубине леса обитают летом социально опасные больные, они живут в деревянном домике со своими мамами под присмотром воспитательниц и медперсонала. К нам они ходить не будут.
Наш дом на вырубке, в нем мы будем заниматься и трапезничать, около него и разобьем палатки. Спать я буду в доме, мне дадут спальник. Или даже два. Дом еще холодный.
Все что-то носят из автобуса в помещение, а я стою где стояла, сражаюсь с мошками. Уже не понять, кусают они меня или это нервный зуд.
Таня отводит меня в дом, опрыскивает аэрозолем.
– Адаптируйся, – говорит она и уходит за очередной порцией вещей.
Места много, заниматься есть где. Но этот зуд… Я вся распухла, нёбо, горло… Может, уехать этим же автобусом в Москву?
Таня втаскивает в комнату тяжеленный мешок.
– Материалы для занятий! Есть еще один. Все в комнату сложим, а вечерком рассортируем. Рулонная бумага, все как ты просила.
Чтобы не мозолить всем глаза, я сажусь на пол в углу пустой комнаты, где буду спать, и достаю книжку Евфросинии Керсновской «Сколько стоит человек». Второй том, про побег из лагеря. Страница 167. «Упрямством можно многого добиться: можно победить голод, усталость, страх… Повернувшись лицом к месяцу, я тяжело дышала, открывая рот, и единственной мыслью, оставшейся у меня в голове, была безмолвная молитва: «Хоть бы месяц еще немного не заходил»…»
Мне стало стыдно. Я закрыла книжку и вышла на крыльцо. Молодая женщина в декольтированном платье без рукавов улыбнулась мне. Нет ли у меня опыта работы со слепыми? Она учит их ориентироваться на местности. Хотелось бы узнать, как с ними заниматься искусством. Только лепкой? Или можно попробовать и рисование?
Я смотрела на нее во все глаза – неужели ей не холодно? Неужели ее не донимают проклятые насекомые?
Потом подошла уже знакомая мне Даша. Она работает с даунами и с детьми, которым пересаживают костный мозг. Это она мне рассказывала про кукольный спектакль, который устраивала с даунятами, про то, что им больше всего было жаль Бабу-ягу. Потому что ее никто не любит.
