— Не налегай на коктейль, ладно? — Антон забирает у меня бокал и возвращает его на стол, чем вызывает во мне приглушённое удивление. Почему? У меня всё прекрасно. Разве я много пью? Всего один для поднятия настроения.
— Мне хорошо, — спорить в таком приподнятом настроении не получается, только улыбаться.
Антон ласково гладит мои волосы, усиливая негу в теле.
— Я вижу, котёнок. Просто ты обычно вино пьёшь, а это коктейль Кирилла. Он сильный.
— Только один, — настаиваю я, но уловив смену музыки, мгновенно забываю о предмете дискуссии и встаю. Хочется танцевать.
Потеряв счёт времени, я полностью отдаюсь танцу, растворяюсь в веселье. Любой гость, на чьём лице сияет улыбка, кажется мне близким и родным. Почему я так редко танцую, когда мы выходим куда-нибудь с Антоном? Двигаться в такт музыке, ловить её вибрации и смену ритма — прекрасно.
— Я отойду в туалет, — наклоняюсь к Антону и тут же начинаю напевать: — Ты самая яркая, самая яркая звезда во Вселенной. И, несмотря ни на что, всегда была и будешь для него первой...
Он улыбается моей энергии. Обычно я не такая весёлая — больше серьёзная.
— Тебя проводить, котёнок?
Я мотаю головой, и даже это движение на удивление попадает в такт звучащей музыке.
— Сама, я сама.
Улыбка не сходит с моего лица, пока я лавирую между столами. Я щедро одариваю ею каждого, с кем пересекается взгляд, желая поделиться своей любовью и благостным настроением. Я бы хотела пребывать в этом состоянии всегда.
В туалете так много народу, что к умывальникам сложно пробиться. Я терпеливо жду, без обид пропускаю тех, кто идёт без очереди. Если торопятся, значит, им нужнее. Когда же, наконец, получаю возможность встретиться со своим отражением в зеркале, то застываю, сражённая увиденным. У меня, оказывается, невероятные глаза: большие, блестящие, и цвет такой насыщенный и глубокий. Похожи на озёра, в которых отражается грозовое небо. И губы у меня тоже красивые: пухлые, чувственные. Я тяну палец, ведомая желанием дотронуться до них, и смеюсь, едва подушечка пальца соприкасается с зеркальной прохладой.
Я могла бы разглядывать себя часами, если бы не ожидающая позади очередь. Попрощавшись с собственным, столь понравившимся мне отражением, я выхожу в вестибюль и мгновенно натыкаюсь взглядом на крепко сбитую фигуру именинника. Улыбаюсь и машу ему рукой. Денис Макаров незамедлительно отвлекается от разговора с собеседником и тоже мне машет. Замечательные люди, замечательный вечер.
Булат появляется среди движущихся силуэтов так неожиданно, что улыбка на моём лице застывает. И не только она: я тоже останавливаюсь, заворожённая возможностью за ним наблюдать. Он не часть вечера, слишком сильно отличается. На лице нет улыбки, в руке зажат телефон. И он снял пиджак. Без пиджака он мне нравится больше.
Наши взгляды встречаются, и я начинаю ему улыбаться. Теперь он идёт ко мне, а я шагаю к нему. Сейчас это даётся легко: у меня прекрасное настроение. Ни боли, ни смущению к нему не пробраться.
— Привет, — я останавливаюсь на расстоянии, которое и полагается близким друзьям. Нас ведь можно так назвать? Я к нему хорошо отношусь, и Булат во многом мне помог. Я умею быть благодарной.
— Здравствуй.
Если у меня глаза, как озёра, то у Булата — как два тёмных колодца, на дне которых поблёскивает золото. Хочется шагнуть в них и лететь, лететь вниз, пока не соприкоснёшься с россыпями губами.
