Двое суток в Нарве - страница 5

Я видела, как его шея напряглась, как дрогнула кожа на груди, как его живот напрягался при каждом моём погружении. Его рука сжалась на моих волосах, бёдра подались вперёд с полной отдачей. Оставалось только это: мой рот, его тело и ритм, в котором мы дышали одновременно.

Он дышал всё громче, и я чувствовала, как его тело напрягается, вибрируя от каждого моего движения. Я ласкала его, и он откликался на каждое прикосновение: легкое покачивание бёдер, судорожный вдох, пальцы, крепче сжимающие мои волосы. Это был не контроль, а признание, безмолвное и сладкое. Он знал, что веду я, и хотел этого.

Я была уверена в себе. Не только потому, что умела ласкать его, но и потому, что твердо решила: в этот раз всё будет на моих условиях. Я вспомнила ту зиму в Париже: снежинки за мансардным окном, холодный воздух. Тогда Нэсс тянулся к Лиссе, будто забывая, что мы вдвоем – одна история на двоих. Почему то в тот момент это резануло меня неожиданно остро, но ни ревности, ни притязаний не было – просто странная боль. Мы всё равно занимались сексом втроём, но с той ночи я решила, что однажды возьму своё пространство полностью.

И вот этот день настал.

Я скользила губами вниз, растворяясь в его теле. С каждым движением язык менял ритм – спираль, острый нажим, мягкий прижим. Его дыхание сбивалось.

«А Лисса так не умеет», – пронеслось в голове. Это было дерзко и сладко, но без боли. Скорее тихая победа.

Он начал двигаться сам, бедра толкались вперёд. Я расслабила горло, позволив ему проникнуть глубже. Его стон был хриплым:

– Чёрт, Кури…

Так он называл меня. Ласково и немного грубо.

Я улыбнулась, не отпуская его. Мои пальцы скользнули вниз, но наткнулись на его руку: он уже был там, нежно раздвигая мои губы, нащупывая клитор. Одновременно мой палец коснулся анального колечка и вошёл на глубину первой фаланги. Тело задрожало от двойного соприкосновения, стон, приглушённый его плотью, прокатился волной ко мне.

Я почувствовала, как то зимнее чувство окончательно тает. Теперь всё внимание было сосредоточено на нас, здесь и сейчас. Каждая его реакция принадлежала мне.

Я поцеловала головку, медленно провела языком по кругу. Он вздрогнул, губы разомкнулись, словно он хотел что-то сказать, но я прижалась языком к узкой щели уретры и прошептала:

– Лисса никогда не умела брать глубоко. И ты это знаешь.

Он дернулся. В тот же миг я снова впустила его целиком, держа за бёдра. Мои мышцы горла обнимали его, палец в попке вторил ритму. Его пальцы внутри меня усилили нажим, и я почти сорвалась в оргазм – дрожь прошила бёдра, дыхание оборвалось.

И всё это – лишь от одного минета.

Я задержала его глубоко, чувствуя, как он пульсирует. Выпустила на долю секунды, наполнив воздух влажным жаром, посмотрела снизу вверх и увидела: он смотрел так, будто в мире не было больше снега, Парижа и даже Лиссы. Были только мы – и этот миг, в котором я диктую правила.

Я знала, как управлять этим моментом. Он принадлежал мне.

Он двигался быстрее, его бёдра толкались вперёд, и его член проникал глубже, наполняя меня полностью. Я ощущала, как он близок. Это возбуждало ещё сильнее, потому что он отдавался мне – полностью, без остатка. И я была готова принять.

– Внутрь? – его голос сорвался, хриплый, затянутый на пределе.

Я подняла взгляд, глядя снизу вверх, задерживая его глаза своими ресницами. Едва заметно кивнула, и этого оказалось достаточно.