Двое суток в Нарве - страница 8

Никто из мужчин или женщин, которые были в моей жизни, не делал куннилингус так, как Нэсс. Возможно, только Макс – наш с Лиссой брат, – мог ласкать меня с такой же нежностью. Хотя на самом деле он не был нашим братом. Макс был сыном второй жены нашего дяди от первого брака, но вырос рядом с нами как старший брат. Мы называли его братом, потому что он стал частью нашей семьи с раннего детства, когда нам было всего по пять лет. Но с возрастом мы осознали, что наши сердца и тела не знают границ. Ни юридических, ни биологических. Ни настоящих.

Когда наше желание проснулось, когда наши чувства и тела перестали скрываться за школьными платьями и молчанием, мы с Лиссой сами пришли к нему. Мы знали, чего хотим. Он был старше нас на десять лет, зрелый и опытный. А мы были двумя юными, неразлучными близняшками, в которых пробудились отнюдь не детские чувства. Мы попросили его научить нас науке удовольствия – не просто ласкам, а пониманию собственного тела. И он стал для нас не просто любовником. Он стал учителем.

Он показал, как прикасаться, не ради обладания, а чтобы услышать. Научил нас принимать себя, свои чувства и тело. Помог пробудить чувственность, которая долго дремала за школьными правилами и страхами.

Пусть кто-то считает это инцестом, но если и было что-то инцестуозное в нашей жизни, то это были мы с Лиссой. Мы – единоутробные сёстры. И мы были друг для друга не просто сёстрами. Мы были возлюбленными. С детства нас тянуло друг к другу, как две половинки одного целого. Мы знали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Никто другой не мог повторить то, как она касалась меня. Мы открывали сексуальность вместе, создавая что-то своё, уникальное, а не подражая другим.

Макс дал нам первые ключи, но настоящими дверями стали мы сами.

А теперь Нэсс. Он не изучал меня, не пытался понять. Он просто знал. Чувствовал меня, будто был сделан из того же материала, что и я. Почти как мы с Лиссой.

Его язык проникал глубже, осторожно раздвигая мои губки, а затем вновь возвращался к клитору, чередуя движения. Он не спешил, он наслаждался каждым моментом, каждым моим вздохом, каждым стоном. Моё тело пульсировало в ответ на его ласки, и я знала, что полностью отдаюсь ему.

Я открыла глаза и посмотрела вниз, видя, как его голова погружалась между моих бёдер, как он был сосредоточен только на мне. Его руки лежали на бёдрах, крепко удерживая их, не давая мне двигаться. Но я и не хотела. Всё, что я могла, – это наслаждаться, поддаваться волнам удовольствия, которые он вызывал.

Его язык скользил по капюшону клитора, чуть приподнимая его, а затем быстро касался самой чувствительной точки. Он замедлялся, дразня меня, а потом снова ускорялся, вызывая во мне смешанные чувства – от нетерпения до полного, всепоглощающего блаженства. Внутри всё горело и сжималось, будто вспыхивал огонь, а волны жара катились от лона вверх по животу, в грудь, в плечи, в горло, превращая меня в пульсирующую точку желания.

Мои бёдра начали подрагивать. Я зарылась пальцами глубже в его волосы, предчувствуя оргазм, чуть потянула их, но он не остановился. Наоборот – это, кажется, только подстегнуло его. Его язык стал двигаться быстрее, интенсивнее, и я уже не могла сдерживаться.

– Чёрт, Нэсс… – прошептала я. Мой голос дрожал.

Он только издал тихий, удовлетворённый звук, продолжая своё дело. Это было как музыка, как симфония, созданная только для меня. Каждый мой стон, каждый вздох – всё это было его наградой, и он, кажется, стремился заставить меня звучать громче.