– А я бы хотел большую семью, – сказал Алекс, – но пока не могу себе позволить.
– Не хватает времени?
– То времени, то денег, – кивнул Алек. – И может, ещё не все этого заслуживают.
– Разве семью нужно заслужить? – удивленно переспросил Филипп.
– Ну, у всех разный бэкграунд.
– А мне, признаться, большое семейное гнездо иногда кажется сущим наказанием.
– Даже так?
– Они со мной почти во всем расходятся. Особенно возражают против кино.
– Значит, ты в семье вроде бунтовщика?
– Скорее белой вороны, – вздохнул Филипп. – Родня почему-то убеждена, что лучше знает, что мне нужно. А мне кажется, я могу чего-нибудь добиться и сам.
– Каждый может чего-нибудь добиться, – заверил Алекс. – Надо ли ему это, другой вопрос, но добиться определенно может. – И отчего-то помрачнев, заказал «Стаут» – самое крепкое пиво в этом пабе. – «Что для одного – ненужный хлам, для другого – недоступная роскошь», – отпив махом сразу треть стакана, процитировал он.
– Гамлет? – предположил Филипп.
– «Вино из одуванчиков». Слушай, Лем с Ефремовым ладно, но Брэдбери?
– Да знаю я Брэдбери, просто не все читал.
– Мне всегда было интересно, почему некоторые люди мало читают. Это же целый прекрасный мир, как можно добровольно от него отказываться?
– Ну я понимаю, что всех книг мне сроду не одолеть, – признал Филипп. Он был реалистом.
– Хорошо, что ты относишься к этому философски. Но это не повод не читать. Как утверждал тот же Брэдбери, непрочитанные книги умеют мстить.
– Но как понять, какие именно тексты стоит прочесть? Их целое море.
– Начни с того, что тебе интересно, – посоветовал Алекс. – Ты еще скажешь спасибо стоящим книгам.
– А как вы различаете стоящие книги?
– Есть слово живое и слово мертвое5, – ответил Алекс. – Все просто. Вот взять любую классическую книгу. Назови-ка букву.
– В.
– Во, «Возвращение в Брайдсхед». Хотя, наверное, это не слишком удачный пример… Не суть. Про проблемы богатых аристократов-англокатоликов. Вот казалось бы, где я и где проблемы богатых англокатоликов. А начинаешь читать и понимаешь, что тебе есть дело. Вот в чем мастерство. Хорошая книга больше того, что в ней рассказано, как и человек больше какой-то своей функции. Созданный ею мир объемнее текста. Этот зазор создает напряжение, которое и цепляет читателя. А держат его все те же сакральные вопросы и поиски своего места, как, допустим, и в «Москва-Петушки».
– Звучит как название маршрута.
– Герой ехал к своему истинному «я», проезжая мимо станций «вера» и «духовность».
– И что, в итоге доехал?
– Прочитай и узнаешь, – ответил Алекс, – хотя бы в дороге.
– В дороге лучше читать детективы.
– Ну уж лучше, – с сомнением произнес Алекс, – из пяти функций классической литературы6 детективы выполняют в основном одну – развлекательную.
– По-моему, развлечения вполне достаточно. Вот, например, у писателя Шекспира…
– Шекспир в первую очередь драматург и поэт.
– Одну минуту… Ладно, драматург, – продолжил Филипп, вернувшись из туалета. Он успел потерять нить разговора, но не хотел в этом признаваться. – Тем более. А какой вклад внесли русские в театральное искусство?
– Ну а Чехов… оба Чехова и Станиславский, по-твоему, кто?
– Известно кто, – ответил Филипп, гадая, почему Чеховых стало два. В работе он использовал и систему Станиславского, и метод Михаила Чехова. – Театральные теоретики.
– В смысле, по происхождению.
– Я не изучал их происхождение, я же не Чарльз Дарвин!
