– Определенно не он, – согласился Алекс почему-то насмешливо. – Слушай, нам нужен какой-нибудь знак «стоп». Если я начну петь по-русски, значит, пора по домам.
– Ну ведь пабы работают до одиннадцати, вряд ли мы успеем…
– «Догстар» в Брикстоне работает до четырех в пятницу и субботу.
– Да? Никогда не был в Брикстоне.
– Что? – медленно переспросил Алекс. – Ты родился не в Лондоне?
– В Лондоне, – кивнул Филипп. – Признаться, я не очень-то ориентируюсь по картам. Но я бывал и на окраинах, в Стратфорде, например.
– Стратфорд во второй-третьей зоне.
– Я же говорю – окраина.
– В Большом Лондоне девять зон.
– Лондон и Большой Лондон – две большие разницы.
– Ладно, – примирительно сказал Алекс, – все равно до одиннадцати еще уйма времени. Жаль только, тут нельзя курить.
Паб 4
– Хорошо, – сказал Филипп, когда они выпили за космос, – вы первые были в космосе и почти первые изобрели радио, но почему проиграли в холодной войне?
– Вы победили за счет бытового комфорта. То есть за счет его пропаганды, преувеличенной значимости.
– А кто вам мешал заниматься комфортом и пропагандой?
– У нас были цели поважней.
– Вот, вы забыли об обычных людях в погоне за глобальными целями, и это стало критичной ошибкой. Ведь эти цели должны были достигать простые люди! Следовало сделать скидку на человеческие слабости, вот что. – Кто бы мог подумать, что дедовы аргументы однажды помогут Филиппу в споре.
– Кто бы говорил о простых людях, представитель классового общества.
– Не такое уж у нас и классовое общество, – возразил Филипп. – Даже на скачки в Эскотте теперь пускают всех желающих.
– Но не всем желающим дают приблизиться к аристократам, – заметил Александр.
– Думаете, вам бы понравились аристократы вблизи? – с сомнением сказал Филипп.
– Уверен, что нет, – отрезал Алекс. – Я отношусь к нобилитету, как Лонгрен к Мэннерсу.
Филипп не знал, кто эти люди, но, судя по контексту, отношения у них были так себе. Возможно, даже не без мордобития.
– И я без восторга, – кивнул он, – хотя вряд ли смогу поднять руку на человека.
– Не зарекайся, – кратко посоветовал Алекс. – Я вот уже ни от чего не зарекаюсь.
– О, – произнес Фил и решил сменить тему (перед выходом на работу он просмотрел все четыре сезона их сериала): – А в «Большом знаке» повторяется такая идея… Как думаете, это нормально – готовность пожертвовать жизнью ради другого человека?
– Зависит от контекста, – ответил Алекс и опрокинул в себя разом треть пинты. – Что за человек, что за жизнь.
– Шуточки у вас, конечно.
– Ну ладно, можно сказать по-другому. Еще это зависит от системы координат. В рамках альтруизма – вполне нормально, а в логике индивидуализма, конечно, нелогично. Хотя жизнь вообще-то шире всяких рамок, – подумав, добавил он. – Я в этом убедился, когда работал водителем на «скорой».
– Вы работали водителем на «скорой»? – удивился Филипп.
– Всего год. Но таких историй там навидался – хватило бы на целый роман. Самое обидное, когда дергают по пустякам, и опаздываешь к тяжелому. Я даже научился по первому взгляду определять живучесть.
– Это как?
– Если на первый взгляд пациент скорее жив, чем мертв, то его наверняка откачают, если наоборот – то увы. Верная примета.
– Но как можно сказать, что пациент скорее мертв, если у него, допустим, временная остановка сердца?
– Если б ты увидел, то понял бы. Лицо становится каким-то пустым, будто его покидает нечто важное.
