Бриана не считала заботу о муже плебейством, она и сама бы могла и мыть его, и кормить, и штопать одежду. Но она была леди, и Дуглас настаивал, что для леди заботиться о супруге не подходящее дело.
Другое дело отчитать слуг, следить, чтобы заданная «этим лентяям» работа была выполнена, как должно, договориться о блюдах с кухаркой, обновить гобелены в столовой и вообще отдыхать. В итоге же все оказалось иначе: запущенное в связи с постоянным отсутствием лорда хозяйство легло полностью на плечи Брианы. И шахта по добыче опалов, и ферма огневок, и даже замковое меню – все обсуждалось с ней ежедневно. Без выходных.
А еще был маленький Робби, ребенок Дугласа от первой жены, которого по приезду Бриана застала младенцем восьми месяцев от роду. Она, еще недавно бывшая лишь воспитанницей приюта, в мгновение ока превратилась в заботливую супругу и мать.
Она делала всё (Дуглас об этом и не догадывался), всё, что замок требовал от нее. Вот только что разве не мыла супруга...
Дуглас уже отступил, прошел к ванне, уронив на пол килт и ступив обнаженным в горячую воду, Бриана же продолжала стоять, прокручивая в голове эти мысли и снова, как в первый раз, ревнуя к служанке.
Краткий миг нежности оказался слишком недолог, чтобы заполнить пустоту в ее сердце: ей хотелось касаться супруга снова и снова. Ощутить единение, связь – разделить с ним все тяготы. Попросить его извинить ее за сомнение...
«Это все из-за нервов, – призналась бы она мужу с улыбкой, – из-за волнений последних нескольких месяцев, вот и все. На шахте упала добыча камней, и управляющий ежедневно доносит об истощившейся жиле, о том, что огневки не справляются с делом: их жар потухает. А потухшая птица не чувствует огненные опалы... На ферме же ей говорят, что птицы больны, что некая незнакомая хворь тушит их пламя. А тут еще Робби пропал... И гунны обложили наш замок».
– У вас новые шрамы, мой господин, – донеслось до Брианы воркование Алин. – Новые шрамы и здесь… и здесь. – Говоря это, служанка касалась тела мужчины мыльной тряпицей. Скользила по коже мужского бедра…
Бриана внутренне сжалась и возмутилась: «Дуглас мой! Не смей касаться его, рыжеволосая ведьма», но на деле только стиснула кулаки и сжала приоткрытые губы.
И наблюдала, не в силах отвести глаз...
– Ты наблюдательна, – отозвался на это супруг. И Бриане почудилась в его голосе то ли насмешка, то ли все-таки одобрение. Скорее второе – он всегда ценил Алин и выделял ее среди слуг. – Знаешь все мои шрамы?
– Да, господин. Ваше тело – для меня открытая книга! – бесстыдно заявила девчонка.
Тогда как Бриана ни разу не касалась супруга в местах, о которых не принято говорить... Ночами, когда он любил ее, они делали все в темноте, подчас не снимая одежды. А после сразу же засыпали... Бриана стыдилась того, что случалось, а Дуглас... так уставал, занимаясь делами.
– И что оно тебе говорит? – От тона мужнина голоса, обращенного к Алин, у Брианы участилось дыхание, даже в жар неожиданно бросило.
Что это с ней? Она будто хотела чего-то, чего-то, о чем сама толком не знала.
– Что вам не помешала бы... женщина, господин.
Бриана стояла, боясь шевельнуться, оглушенная наглостью рыжеволосой мерзавки, и заметила вдруг, как скользнувшая по торсу мужа рука погрузилась в лохань, Дуглас рвано вдохнул...
Что происходит? Что... Она почти кинулась посмотреть, когда Дуглас поднялся на ноги. Вскочил так поспешно, что брызги воды разлетелись на добрых три фута в разные стороны.
