– На закате, – прервал ее воин. – На закате этого дня Дуглас-Смертельный клинок испьет Огненной крови, и только тогда Маккалены убедятся, что это действительно он.
Не добавив больше ни слова, воин вышел из лазарета так же стремительно, как и вошел, и тишина, повисшая под сводом палатки, показалась Бриане оглушительней слов.
– Маккензи, – обратилась она наконец к начальнику стражи, – что за обряд они хотят провести? – Наверное, в других обстоятельствах она обратилась бы прямо к супругу: он имел дело с Маккалленами и, верно, знал об обряде – но сейчас не смогла.
Ее разрывало от неуверенности.
От страха.
Что, если Дуглас найдется убитым? Прямо в этот момент сюда может вбежать кто-то из тех, что ищет на поле, вбежать с вестью о том, что супруг ее, Дуглас Блэкнесс, сражен клинком гуннов. И что же она, принимала за супруга другого? Не различила подмены?
От этой мысли ее затошнило, так явно, что потянуло выскочить вон и глотнуть свежего воздуха или хотя бы укрыться от глаз голубоглазого проходимца, так явно игравшего роль, что хотелось поверить.
Или само ее недоверие – признак нервного истощения?
Она слишком долго несла тяготы Блэкнесса на себе, слишком многое на нее навалилось.
И вот результат...
– Понятия не имею, моя госпожа, – отозвался мужчина и глянул на лорда. – Разве что вы, господин, ведаете, о чем идет речь?
Бриана тоже на него посмотрела. Ну, что ты скажешь на это?
И тот улыбнулся, глядя ей прямо в глаза:
– Тебе не стоит за меня волноваться, Бриана. Однажды я уже проходил этот обряд и пройду его снова, коли Маккаллены желают того. А сейчас, – он слегка покачнулся, держась за забинтованный бок, – я желал бы перебраться в наши покои и привести себя в должный вид. Маккензи, – подозвал он начальника стражи, – подсоби раненому калеке: ноги ослабли. Но об этом молчок! – подмигнул он начальнику стражи.
Маккензи понимающе улыбнулся и, подставив господину плечо, повел его из палатки в сторону замка. Бриана, следуя рядом, гадала, не потому ли «супруг» изобразил слабость в ногах, что самолично не отыскал бы дороги в их общие с супругой покои. Ведь Дуглас, сколько она себя помнила, слабостей не терпел и сам вряд ли бы попросил чей-то помощи. Впрочем, и раненым она его никогда не видала... По крайней мере, не так.
– Как твои раны? – спросила она. – Не лучше ли бы воспользоваться носилками?
– Не хватало еще лорду Блэкнессу передвигаться в носилках, – беззлобно возмутился супруг. – Я в достаточно доброй форме, чтобы идти с высоко поднятой головой. А не тащиться в носилках, словно изнеженная девица!
Маккензи одобряюще закивал, а Бриана, почти узнав в таком утверждении мужа, все же подумала: он хотел, чтобы люди увидели лорда Дугласа, чтобы уверились, что он жив.
А те, завидев хозяина замка, улыбались и кланялись, называли его чудотворцем, спасителем и другими подобными же словами. И как они только не сомневались, кто перед ними, Бриана не понимала... Теперь, если кто и не верил, что лорд Блэкнесс жив, убедился в обратном. Весь замок чествовал победителя!
В покоях, стоило лорду опуститься на стул, его окружили заботой и негой. Служанки вытащили лохань для купания, слуги натащили горячей воды.
– Поможешь раздеться? – обратился к Бриане супруг. – От помощи не откажусь.
Она, наблюдая за ним, опять посчитала: все-таки он. То, как он говорил, уверенно, четко, как улыбался самым краешком губ, как смотрел на нее – это все не могло быть неправдой.
