Я нервно усмехнулась, а потом — рассмеялась в голос. Богиня, засветившись чуть ярче, молчала, ожидая, пока моя истерика закончится. Когда смех превратился в судорожные всхлипывания, я соизволила оторвать лицо от колен, в которые уткнулась, пытаясь взять себя в руки, и почти шепотом произнесла:
— Значит, он, пока ты почивала на лаврах, взращивал себе могущественную армию из людей, раздавал свою благосклонность направо и налево и завоевывал мир, а теперь, когда тебя приперло, ты решила разгрести жар моими руками? Как я могу убить БОГА? Для этого мне надо будет прирезать каждого его последователя, чтобы он потерял подпитку Ато, а я не согласна становиться твоим персональным палачом!
Светозарная вдруг ласково улыбнулась, подошла и прикоснулась к моему лицу, поднимая меня за подбородок и заставляя встать. От ее пальцев шло сухое тепло, как от раскаленного полуденным солнцем песка.
— О, моя строптивица, с богом Драконом будет все намного проще. Ведь я знаю то, чего мне, по его соображениям, знать не позволено. Я знаю, что твой жених стал не просто его защитником веры, он стал его воплощением, его физическим телом. — Сияющие глаза Светозарной выворачивали мою душу наизнанку, парализовали, оставив мне возможность дышать и слушать, напрочь лишив всех прочих ощущений. — Он очень дорожит своим выкормышем Ариманом, а ты, о, я уверена, ты поразишь в самое сердце их обоих. Во всех смыслах этих слов. И тогда, когда Ариман будет выдыхать свой последний воздух, ты принесешь его в жертву мне, и почти все Ато Дракона станет моим. И поверь мне, Эвелин, после этого в этом мире не останется женщины, равной тебе, моей защитнице веры, в могуществе.
Я трепетала, чувствуя, как слова божества проникают в разум, заползают в самые темные глубины моей души. Я всегда этого хотела: славы, могущества, уважения. Хотела, чтобы люди здоровались со мной первыми, чтобы мое слово весило достаточно для влияния на жизни других. Хотела получить все то, что могло бы устроить мою жизнь и жизнь мамы лучше, чем у всех…
Мама. Ее образ вдруг всплыл поверх всех других, и я почувствовала укол стыда лишь на мгновение, но его хватило, чтобы божество, держащее меня за лицо, уловило это изменение.
— Мама… она осталась там, в твоем родном мире. Бедная старая женщина, чья дочь вдруг резко изменилась. Интересно, настоящая Эвелин будет так же благосклонна к твоей старушке-матери, как ты была к ее отцу?
— Так она — там, на моем месте? — Эта новость меня обрадовала. Пусть лучше будет так, чем мое бездыханное тело, похороненное рядом с отцом.
Светозарная кивнула, отпустила мой подбородок, освобождая из-под власти своих сил, и скучающим взглядом обвела храм.
— Итак, значит, всего того, что я тебе пообещала, мало за убийство Дракона. Ну что ж… Я смогу провести твою мать в этот мир. Омолодить. Наверное, она и король снова будут счастливы вместе, пусть и в другом мире.
Я не сводила взгляда с божества, чувствуя щемящую боль в груди, а потом — медленно кивнула.
— Я согласна. Я сделаю это. — Богиня довольно улыбнулась, но я не остановилась: — Предлагаю скрепить наши договоренности клятвой. Ты, Светозарная, поклянешься именами всех божеств, кроме Дракона, в том, что сделаешь то, что пообещала мне. Я поклянусь твоим именем, что сделаю то, что ты с меня требуешь — убью бога Дракона или умру сама, выполняя это.
