— Я не чувствую… ничего. Ни одной твоей эмоции, — чуть опустив клинок, я все еще с недоверием смотрела на стоящего напротив мужчину. Тот, задумчиво прикусив щеку, прищурился.
— И часто ты применяла свои способности на меня?
Я неопределенно пожала плечами, и мастер меча вздохнул, возводя глаза к своду залы.
— Подозреваю, что я просто стал еще старше. В отличие от магистра я чту своего бога. В последнее время даже чаще, чем обычно. Терпения прошу, понимания, — Харакаш насмешливо хмыкнул. — Может быть в этом дело… Хватит тыкать в меня своей божественной железякой, Эва, это раздражает. Был бы я не тем, кем являюсь, Гир размазал бы меня силой твоей покровительницы по всему полу библиотеки. Иди уже, ищи свой религиозный трактат. Скоро ужин, не хотелось бы его пропустить.
Островитянин повернулся ко мне спиной и, замурлыкав под нос какой-то простенький мотив, подошел к ближайшему книжному стеллажу, принявшись водить пальцем по корешкам книг, что-то для себя выискивая.
— Это... — Я почувствовала себя глупо, убрала меч в ножны и глубоко вздохнула.
— Божественные силы хороши, но учись доверять еще своим глазам и, главное, сердцу, — не поворачиваясь ко мне, спокойно ответил Харакаш. — Меня оно за всю жизнь всего два раза подвело.
Я молча кивнула, обещая себе когда-нибудь расспросить островитянина про его прошлое.
Секцию «Оро», как на храмовом наречии именовалась одна из букв, я нашла быстро. Молитвенников там оказалось предостаточно, но нужный мне, видимо, оставшийся с тех же времён, что и данный мне комтуром, нашелся не сразу.
Лишенный каких-либо поздних пометок, переписанный красивым округлым почерком, он слово в слово копировал всю основную информацию, что была в утерянном мною молитвеннике, в том числе — те странные символы, которые я не смогла расшифровать.
Я долго смотрела на пустые, чуть пожелтевшие от времени поля, вынашивая в себе мысль. Потом, оглядевшись, увидела на другой стороне этажа пюпитр с чернильницей в стойке и, подойдя, положила молитвенник на наклонную поверхность.
Бросив через перила взгляд, я увидела, что островитянин нашел для себя какую-то книгу и с интересом шуршит страницами, периодически кривясь, словно от смеха. Переведя взгляд на форзац молитвенника, я некоторое время неуверенно крутила в пальцах писчее перо, потом, вздохнув, обмакнула его в чернила и, прикусив кончик языка от напряжения, старательно вывела: «Учись доверять сердцу. Меня оно за всю жизнь всего два раза подвело. Харакаш, мастер меча».
Присыпав песчаной пылью из укрепленного тут же, на пюпитре, лотка, я аккуратно стряхнула впитавшие чернила крошки в подвешенный к нижнему краю писчей поверхности кожаный мешок, уже частично заполненный ими и до меня и, закрыв молитвенник, быстрыми шагами спустилась по лестнице вниз, к своему наставнику.
— Что читаешь? — Я было сунула нос ему через плечо, но островитянин закрыл книгу и положил ее на стол рядом с собой.
— Да так, откровения какого-то шебутного поклонника твоей богини. Бродил по миру, пытался всех наставлять на путь истинный. Пишет, что даже до Туманных островов добрался, — островитянин снова потянулся, потом поскреб пальцами пончо в области живота и вздохнул. Я снова покосилась на книгу, вспомнив, с каким выражением лица мастер меча ее читал.
