– Не припомню ли? Да я скажу вам сию же секунду!
Аптекарь кинулся к конторской книге, перелистнул пару страниц и ткнул пальцем в какую-то запись.
– Вот. Шестнадцатое апреля. Чуть более трех недель тому назад.
– А не знаете ли вы… это, конечно, вряд ли, однако… не могли бы вы сказать, сколько порошка было израсходовано?
– Отчего же невозможно, сэр Николас? Момент!
Аптекарь бросился к весам и положил на одну чашу сверток, а на вторую – небольшой камешек.
– Весы не совсем исправны, – пробормотал он, – увы, я слишком беден, чтобы… Так! Недостает трех-четырех гранов.
– А сколько гранов вы продали?
– Сто тридцать. Об этом есть запись.
Кто-то купил целый сверток мышьяка и убивал Лидию три недели кряду…
– Довольно ходить вокруг да около! – рявкнул Джордж, чье терпение давно лопнуло. – Мы хотим знать…
– Спокойно, – оборвал его Фэнтон и шепотом добавил: – Иначе все испортишь. – Он снова повернулся к аптекарю и продолжил будничным тоном: – А купил его?..
– Она не представилась, сэр.
Темная каморка была неопрятной, но пахло здесь на удивление хорошо. Услышав зловещее «она», Фэнтон взглянул на Джорджа: тот выглядел так, будто ему только что вынесли смертный приговор.
– Но, сдается мне, – продолжал аптекарь, – она работает на вас.
– Опишите ее наружность.
– Приятная девица, милая и скромная. Лет восемнадцати-девятнадцати. На плечах – платок, на ногах – деревянные башмаки. А что за волосы! Темно-рыжие, на солнце так и полыхают! Я как ее увидел, так сразу понял, что это честная и целомудренная девица.
– Китти, – шепнул Джордж, тихонько барабаня пальцами по прилавку. – Ник, ты слышишь? Это же Китти, твоя кухарка.
На лице Фэнтона не дрогнул ни один мускул.
– Не сомневаюсь, господин аптекарь, – сказал он, – что вы задали ей немало вопросов: кто она такая, кто ее послал и прочее в том же духе?
– А как же, сэр Николас, – лукаво улыбнулся аптекарь и подался вперед. – Сейчас я вам все расскажу. Приходит она и говорит, что хочет купить мышьяка, «сколько влезет в самый большой куль». А я ей: «Милая, да куда ж тебе столько?» А она: «Крыс травить. У нас крысы завелись, здоровенные, размером с кошку. На кухне так и кишат, ступить негде! Жрут все без разбору. Страшно мне, ой как страшно!»
– Продолжайте, прошу вас.
– Ну, я и говорю ей: «Душа моя, а кто твои хозяева?» Она отвечает: «Сэр Николас и леди Фэнтон». Я, само собой, наслышан о ваших боевых… о ваших победах в палате общин, сэр Николас. «А кто, – спрашиваю, – послал тебя за ядом?» А она мне: «Госпожа».
– Лидия? – пробормотал Джордж, в изумлении уставившись на Фэнтона. Тот даже глазом не моргнул.
– Ну да я не лыком шит. Спрашиваю: «А как выглядит твоя госпожа, милое дитя?»
– Господин аптекарь, неужто вы знакомы с моей супругой?
Человечек развел руками:
– Что вы, сэр, столь высокой чести я не удостоен. Однако смысл вопроса не в том, что она скажет, а в том, как она это скажет. Станет неуверенно бормотать и запинаться или ответит просто и ясно? Отведет взгляд или будет спокойно смотреть мне в глаза? Как видите, дело нехитрое.
– И как же она описала леди Фэнтон?
– В точности так, сэр, как я и ожидал: высокая, волосы как смоль, глаза серые, но часто меняют цвет, а кожа белая, как молоко.
Воцарилась звенящая тишина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джордж сдавленно произнес:
– Это не Лидия! Это… это…
– Спокойно, Джордж. Господин аптекарь, не назвала ли девица христианское имя своей госпожи?
