– Тсс. Ждем…
…
Зал замер в ожидании. Джемма тихонько рассматривала женщин, удивляясь тому, насколько они разные. Всех можно было разделить на две большие группы, причем это разделение было настолько четким, что даже если бы их не развели бы по разным углам зала, то они все равно бы не смешались между собой – так не смешивается вода и масло. Да и охарактеризовать разницу между ними можно было просто. Они были красивые и некрасивые. Джемма раньше не обращала внимания на этот маленький нюанс, там, в их лаборатории, это было совершенно не важно, там они делились очень просто – на стандарт и нестандарт, а вот теперь поняла. Стандарт и красота – совершенно разные вещи. И красота – редкость. Как бриллиант чистой воды.
Те женщины, которые сидели сейчас за столами, о чем-то тихо щебетали между собой, нарезая маленькими ножичками фрукты, и отпивая из высоких фужеров что-то янтарное, были некрасивыми. Нет, конечно, уродливыми их нельзя было назвать – просто они были обычным. Кто-то высоковат, кто-то полноват, кто-то слишком щекаст или длиннонос, ну или просто – серые мышки. Удивляли они только взглядами – умными, проницательными, чуть печальными.
– Это переходные. С опытом, элита наша. А те…
Айрин тихонько, стараясь, чтобы Бэлла, с видом надсмотрщицы выхаживающая по залу, не обратила на них внимания, ткнула горячей ладошкой Джемму по шее, заставив повернуть голову на шеренгу женщин, застывших в центре.
– Стажерки. Марк выбирать пришел, похоже. Тсс.
Джемма молча разглядывала девушек, стоявших по стойке смирно в ровной, как будто подогнанной по линейке, шеренге. Они были похожи на экзотических стрекоз. Нежные, изящные, стройные, все удивительно красивые, в ярких платьях, обнажающих плечи, с распущенными волосами. Особенно поразила Джемму одна. Черноволосая, как цыганка, такую она однажды видела в фильме, с талией, которую можно было обхватить ладонями, с большими угольно-черными глазами, над которыми трепетали пушистые ресницы, с чуть влажным ярко-красным ртом.
– Ага. Это Нидла. Лучшая из них, красивей, нет, наверное. Говорят, капризная, вроде. Ой. Идут.
Джемма вздрогнула – дверь зала распахнулась настежь, и в нее вошла группа. Теперь она знала, что это мужчины – совершенно отдельный, иной вид, живущий в своем ареале, мало доступном для них. Первым шел Марк. За ним катился шариком кругленький толстяк с сияющей лысиной, в которой отражался сводчатый потолок. Двое других были очень похожи между собой – одинаково квадратные, здоровенные и грубые. Компания подошла в шеренге стажерок, встали напротив, выстроившись в такую же шеренгу, только короткую. Кругленький подошел вплотную к Нидле, привстал на цыпочки, ткнул толстым пальцем прямо к ее красивую, округлую грудь.
– Ты!
Глаза Нидлы чуть округлились, в них плеснулся страх, перемешанный с восторгом, но, перехватив острый, как разящий меч взгляд Бэллы, она опустила ресницы, и от этого движения показалось, что на ее нежные щеки упала тень. Она послушно вышла из строя, толстяк осмотрел ее со всех сторон, как цыган лошадь на базаре, даже чуть похлопал по спине ниже талии и удовлетворенно кивнул. Двое, стоящие позади, синхронно тронулись с места, встали с обеих сторон побледневшей девушки, и вся эта компания во главе с толстяком вышла из зала.
– Теперь она гурэль. Это высшая каста, вернее, есть и выше, но я никогда их не видела.
