Крупнейшим бакалейным торговцем в городе был некто Мэннинг, стойкий приверженец Брэндера, очень гордившийся своим знакомством с сенатором. К нему-то и явился в этот вечер сенатор Брэндер и застал его за конторкой, поглощенного делами.
– Мэннинг, – сказал он, – не можете ли вы сегодня же выполнить одно мое поручение?
– Ну конечно, сенатор, конечно! – сказал бакалейщик. – Когда вы вернулись? Очень рад вас видеть. Я к вашим услугам.
– Подберите все, что нужно для праздника семье в восемь человек – отец, мать и шестеро детей: елку, угощение, игрушки… словом, вы понимаете.
– Конечно, конечно, сенатор.
– С расходами не считайтесь. Пошлите всего вдоволь. Я дам вам адрес. – И он вынул записную книжку.
– С удовольствием все сделаю, сенатор, – продолжал Мэннинг. – С величайшим удовольствием. Вы всегда были великодушны.
– Хорошо, хорошо, Мэннинг, – сказал сенатор и нахмурился, чтобы сохранить свое достоинство государственного мужа. – Отправьте все немедленно, а счет пришлете мне.
– С величайшим удовольствием, – только и мог сказать обрадованный торговец.
Сенатор вышел на улицу, но, вспомнив о стариках Герхардтах, зашел еще в магазин обуви и готового платья и, сообразив, что понятия не имеет, каких размеров нужны вещи, заказал кое-что с правом обменять покупки. Покончив с этим, он вернулся к себе.
«Подбирают уголь… – снова и снова думал он. – До чего же я был невнимателен. Впредь не следует о них забывать».
Глава IV
Желание убежать, которое охватило Дженни при виде сенатора, объяснялось тем, что она считала свое положение унизительным. Ведь сенатор о ней хорошего мнения, какой стыд, что он застиг ее за столь низменным занятием! Она наивно воображала, что его интерес к ней вызван чем угодно, только не ею самой.
Когда она вернулась домой, дети уже рассказали матери о ее бегстве.
– Что это с тобой случилось? – спросил Джордж, когда она вошла в комнату.
– Да ничего, – ответила она, но тут же объяснила матери: – Мистер Брэндер проходил мимо и увидел нас.
– Вот как? – обрадовалась миссис Герхардт. – Стало быть, он вернулся. Но почему же ты убежала, глупенькая?
– Просто мне не хотелось, чтоб он меня видел.
– Ну, может, он тебя и не узнал, – сказала мать не без сочувствия.
– Да нет, узнал, – прошептала Дженни. – Он меня раза три окликнул.
Миссис Герхардт покачала головой.
– Что случилось? – спросил Герхардт, услышав разговор и выходя из соседней комнаты.
– Ничего, – ответила жена, которой вовсе не хотелось объяснять, какую большую роль сенатор стал играть в их жизни. – Какой-то человек напугал их, когда они несли уголь.
Позже в тот же вечер прибыли рождественские подарки и повергли все семейство в крайнее волнение. Герхардт и его жена не могли поверить своим глазам, когда фургон бакалейщика остановился у их дверей и рассыльный, здоровый малый, стал перетаскивать в дом пакеты. После безуспешных попыток убедить рассыльного, что он ошибся, Герхардты с вполне понятной радостью стали рассматривать всю эту благодать.
– Да вы не беспокойтесь, – уверенно сказал рассыльный. – Уж я знаю, что делаю. Ваша фамилия Герхардт, верно? Ну вот, это вам и есть.
Миссис Герхардт не могла усидеть на месте и, взволнованно потирая руки, повторяла:
– Ну разве не чудесно!
Сам Герхардт расчувствовался при мысли о щедрости неведомого благодетеля и склонен был приписать случившееся доброте крупного местного фабриканта, у которого он когда-то служил и который неплохо к нему относился. Мать семейства подозревала истинный источник нежданной радости и была тронута до слез, но промолчала. Дженни же сразу догадалась, чьих это рук дело.
