– Ладно, – сказал наконец Баумен. – На этот раз, так и быть, еще дам в долг. В субботу заплатите сколько сможете.
Он завернул им хлеб и сало и, протягивая Дженни сверток, сказал с усмешкой:
– Когда у вас снова появятся деньги, вы, наверно, станете покупать где-нибудь в другом месте.
– Неправда, – возразила миссис Герхардт, – вы же знаете, что нет.
Но она была слишком измучена, чтобы вступать с ним в долгие объяснения.
Они повернули за угол и пошли по мрачной улице, застроенной убогими домишками.
– Хотела бы я знать, достали ли дети угля? – устало сказала мать, когда они были в нескольких шагах от дома.
– Не волнуйся, – сказала Дженни. – Если не достали, я пойду и принесу.
– Какой-то дядька нас прогнал, – не успев даже поздороваться, выпалил Джордж, когда мать спросила про уголь. – Но я все-таки принес немножко, – добавил он. – С платформы сбросил.
Миссис Герхардт улыбнулась, а Дженни громко рассмеялась.
– А как Вероника? – спросила она.
– Спит как будто, – сказал отец. – Я ей в пять часов еще раз дал лекарство.
Мать приготовила скудный ужин и села у постели больной девочки, собираясь, как всегда, бодрствовать подле нее всю долгую ночь.
За ужином Себастьян внес деловое предложение, к которому все отнеслись с должным вниманием, так как он был человек практический, более других опытный во всех житейских делах. Себастьян работал всего лишь подручным в вагоностроительных мастерских и не получил никакого образования – его учили только догматам лютеранской веры, которые были ему очень и очень не по вкусу, – зато он был исполнен чисто американской энергии и задора. Рослый, атлетически сложенный и очень крепкий для своих лет, он был типичным городским парнем. У него уже выработалась своя жизненная философия: если хочешь добиться успеха – не зевай, а для этого надо сблизиться или по крайней мере делать вид, будто близок с теми, кто в этом мире, где внешнее и показное превыше всего, занимает первые места.
Вот почему Басс любил слоняться у «Колумбус-Хауса». Ему казалось, что этот отель – средоточие всех сильных мира сего. Когда ему удалось скопить денег на приличный костюм, он стал по вечерам ходить в центр города и часами простаивал с приятелями у входа в отель; он щелкал каблуками, дымил сигарами по пять центов пара и, рисуясь, с независимым видом поглядывал на девушек. Тут бывали и другие молодые люди – городские франты и бездельники, заходившие в отель побриться или выпить стаканчик виски. Басс восхищался ими и стремился им подражать. О человеке тут судили прежде всего по платью. Раз люди хорошо одеты, носят кольца и булавки в галстуках, – что бы они ни делали, все хорошо. Басс хотел походить на них, поступать, как они, и его опыт по части пустого и бессмысленного препровождения времени быстро расширялся.
– Почему бы тебе не брать у постояльцев отеля белье в стирку? – сказал он Дженни, выслушав ее рассказ о событиях дня. – Это куда лучше, чем мыть лестницы.
– А как это сделать? – спросила она.
– Да просто обратись к портье.
Совет показался Дженни очень разумным.
– Только смотри не заговаривай со мной, если встретишь возле отеля, – предупредил он ее, когда они остались одни. – Не подавай виду, что знаешь меня.
– Почему? – простодушно спросила она.
– Ты прекрасно знаешь, почему, – ответил брат; он уже не раз говорил, что у них у всех слишком жалкий вид, из-за такой родни сраму не оберешься. – Если встретимся, проходи мимо, и все. Слышишь?
