ЭдЭм «До последнего вздоха» - страница 21

– Я не могу сказать точно , отец сейчас в отпуске ,поэтому выйти пока он дома, у меня не получится . Но сейчас… пожалуйста, уходите.

Он кивнул снова, и в этот кивок вложил больше, чем могли сказать слова.

– Хорошо. Я буду ждать . До встречи, Эмилия.

Она закрыла створку окна, но глаза её ещё долго следили, как он исчезает во мраке сада, растворяясь в ночной тишине. Сердце её сжалось от боли – сладкой, мучительной, запретной.

Ночная прохлада Стамбула мягко скользила сквозь приоткрытое окно, неся с собой запах моря и далёкий, едва слышный гул улиц. Эдвард закрыл за собой дверь гостиничного номера, не включая свет, опустился на край кровати. В комнате царила полутьма, а в ней – она. Эмилия. Как будто её образ остался с ним, едва он отошёл от неё.

Он лёг на спину, сцепил руки за головой и уставился в потолок, будто надеялся найти там ответы. Сердце билось тише, но каждый его удар казался наполненным её именем.

Он никогда раньше не чувствовал подобного. Это было не просто влечение – это было тихое, уверенное падение. Без сопротивления. Без желания остановиться. Он влюбился.

– Я влюблён в неё… – прошептал он в темноту. Голос дрогнул.

И вдруг в груди стало тесно. Не от страха – от правды. Ему уже не вырваться из этого чувства. Оно пустило корни глубоко. Эмилия вошла в его жизнь, как свет пробивается в тёмную комнату: сначала робко, но с каждой минутой всё увереннее. Он знал, что теперь не сможет отпустить. Не захочет.

Но вместе с этим пришло другое чувство – беспокойство. Отец. Мать. Они не поймут. Никогда. Его отец… он будет в бешенстве, когда узнает. Турчанка? Эдвард усмехнулся сквозь тяжёлый вдох. Он сам ведь даже не думал, что когда-то он может полюбить турчанку. А теперь – будто всегда её знал. Всегда ждал.

Он закрыл глаза. Перед ним стояла она – в белом, с лёгкой улыбкой и этим внимательным, глубоким взглядом. И он понял: всё, что было до неё, было бледной тенью жизни. А с ней… всё стало настоящим.

Он встал, и подошёл к креслу у окна. В кармане пиджака его пальцы нащупали то, что он всё это время носил с собой – как тайну, как обет. Он вытащил платок. Маленький, с вышивкой ручной работы. Такой же тонкий, как и момент, когда он его нашёл.

Тогда, у озера , когда Эмилия стояла в тени, готовясь уйти. Она обернулась в последний раз, кивнула ему мягко, с лёгкой, почти робкой улыбкой, и пошла прочь. А он, собравшись уже скрыться, вдруг заметил что-то на земле – белое, невесомое.

Он наклонился и поднял её платок. Мелкий, аккуратный узор был вышит с любовью – он понял это с первого взгляда. Наверняка, это была её работа. Он поглаживал его пальцами, словно нащупывая каждый узор, затем сунул платок в карман. Это было для него словно подарком , которую он хотел сохранить себе.

Теперь же, в своей гостиничной комнате, он держал его в ладонях – так осторожно, словно боялся разрушить что-то живое. Он опустился на кровать, лёг на спину и прижал ткань к груди.

– Ты даже не знаешь, что он у меня… – прошептал он, глядя в потолок. – А я уже не могу с ним расстаться.

Сердце глухо билось под тканью. Она была слишком близко, слишком в нём. Он чувствовал запах её духов – еле уловимый, но настоящий, такой, что щемило всё внутри.

Он закрыл глаза. Эмилия была повсюду – в мыслях, в пальцах, сжимающих платок, в каждом медленном вдохе. И вдруг понял – теперь он её не отпустит. Никогда. Пусть отец будет в ярости, пусть мир встанет на уши… но она уже стала его частью. Как дыхание. Как жизнь.