— Приворожить сынка старосты, — хихикнула Дарина, все это время стоявшая по струнке смирно у изголовья кровати. — Чтобы с рук ел и заодно нас, всей фамилией, кормил! Но ты права — лучше сразу ножки раздвинуть. Они у тебя красивые, — хихикнула, давясь смехом.
— Не жить тебе, Дрянинка! Прямо здесь закапаю! И заодно конкурентку устраню!
— Возмездие помнишь?! Так вот! Отдача замучает, — рыжая бестия метнулась в сторону. Хорошая реакция, хвалю! Только выпрямилась, как получила подушкой прямо в физиономию.
— А вот и твое возмездие пожаловало, — и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.
Спустилась медленно, чинно, «неся» свою красоту с достоинством и непомерной гордостью. Взглянула свысока на Старую Хельгу, улыбнулась и поклонилась:
— Я в вашей власти, госпожа.
Ничего в моем облике не изменилось. Волосы рыжие, растрепанные после драки, продолжали торчать в разные стороны. Глаза, сверкающие зеленью, горели на красном от бешенства лице. «Праздничное» одеяние тесно облегало фигуру, потому что пару лет, как мало! И влезла я в него со скрипом, со страху, удивительно, как не разорвала на груди. За этим и Дарину беспокоила, надеялась, что даст свою «парадно-выходную» на временное пользование. Только эта рыжая вредина играючи довела меня до белого каления, взбесила, заставила позабыть все и вся, выпуская на поверхность тщательно забитый, подавляемый, норовистый нрав. Сама виновата, сама и расхлебываю, правда, надежда теплится в груди. Может ведьма пожалеет, увидит меня такую гордую, но такую позорящую «фамильную честь» и сменит гнев на милость — разрешит переодеться. Но, увы, надежда не про нас…
Ведьма не удостоила меня и взглядом. Резко встала с насиженного местечка и шустро припустила к двери. Для своего возраста старуха передвигалась очень быстро. Иногда казалось, что годы ей нипочем. Впрочем, чаще она стонала и всеми силами изображала древнюю развалину, надеясь ввести окружающих в заблуждение своей немощью.
— Котелок захвати, — буркнула и вышла на улицу. Вот тебе и показная гордость! Медленно, назло, поплелась в кухню за «котелком» — так по-старинке старуха называла большой железный бидон. В нем она переносила сложные зелья, требующие постоянной магической подпитки. Я аккуратно приблизилась. Взяла бидон в руки, мгновенно ощутив его тяжесть, и двинулась вслед за старухой. Ведьма стояла у распахнутой калитки и с недовольным видом поджидала меня. Оно и понятно, холодно-то как! Ветрище завывает, сбивает с ног, треплет черное одеяние.
— Куда мы идем, госпожа? — решила уточнить заранее, пока зубы не начали выбивать дробь. Старуха не любила тех, кто «жует сопли», плохо и смазано выговаривая слова, не умея донести смысл сказанного с первой попытки, и жестоко карала за «расшатывание ее нервов».
— Покойника выпроваживать, — буркнула ведьма и пошла вперед. Мне ничего не оставалось, как следовать за ней. Неужели ночью еще кого-то не стало?! Тело бил озноб — это «парадное» одеяние оказалось тоньше, чем черный балахон. Остановилась. Озарение оно такое, иногда все же приходящее… Думаю, не стоит упоминать о том, что я рванула за старухой, с несвойственным мне ранее рвением, наконец, понимая к какому такому покойничку собралась старая бестия с утра пораньше, прихватив «гостинцы». Бидончик жалобно тренькнул, а ведьма ошеломленно прикрикнула:
— Измира, я прибью тебя! Глупая девка, расплескаешь — будешь слизывать зелье с земли!
