– Я не буду сопротивляться, пожалуйста… – попыталась было я, но мужик хриплым голосом с блатным акцентом рявкнул:
– Ебальник завалила! Одевай, сказал!
И я, всхлипнув, дрожащими руками надела удавку на шею. Задала с одной стороны пальцами, не давая сдавить горло, но мужик махнул на это рукой и, открыв дверь шире, потянул меня наружу.
Затем мы шли. Долго, по грязным затхлым коридорам, напоминающим военную базу. Может, это она и была? Заброшенная, которую облюбовали для своих преступных дел всякие бандиты. Я видела ещё пару камер, но пустых. Ангары с накрытыми паллетами, какую-то лабораторию. Прошли развилку, и во втором рукаве коридора успела заметить помещение с клетками. Похоже, там свою добычу хранят браконьеры. Судя по амбре.
Через поворот мы наконец-то оказались на месте. Меня втолкнули в большую, отделанную кафелем душевую и приказали:
– Раздевайся.
Я только взглянула на масляную рожу конвоира и, сглотнув, вытащила пальцы из-под удавки. Стала стаскивать с себя одежду. Успокаивало только, что я – «товар», а значит, персоналу меня «пользовать» запрещено. Должно быть. Но вряд ли он откажется посмотреть.
Кое-как сняла всё, намерено не строя из себя стыдливую овечку, которые так возбуждают упырей вроде этого, и встала, сгорбившись и выпятив живот, чтобы казаться максимально неприятной. Но, судя по оттопырившимся штанам, это помогало слабо.
Мужик снял со стены шланг, направил в мою сторону и, перехватив палку-удавку, чтобы я не попыталась вырваться, повернул вентиль. На пол хлынула вода, но тут же струя стала сильнее, и я взвизгнула, когда она попала на меня. Ледяная! Или только на первый взгляд? Но всё равно – не парное молоко.
– Мойся, – приказал мужик, усмехаясь. Я замерла, прикрываясь, и он, склонив голову, двинул вентиль, и струя стала сильнее, больно ударяя по телу. – Поняла? – спросил он, вскинув брови, снова сделал напор меньше и повторил приказ: – Мойся.
Про пытки водой в тюрьмах я знала из американских боевиков, так что спорить не стала. Процедура длилась минут десять. Я тёрла себя, стараясь не стучать зубами от холода, а мужик, не скрываясь, дрочил, держа шланг и палку в одной руке. В общем-то, это был неплохой момент, чтобы поймать его на слабости и сбежать, когда у него подходило к финалу, но я хорошо понимала, что сама отсюда не выберусь. Тем более голая, мокрая и измождённая. Решила отложить этот момент, пока меня не выведут наружу.
Впрочем, если бы я знала, к чему меня на самом деле готовят, я бы использовала даже этот шанс. В надежде если не вырваться, то хотя бы получить удар шокером и случайно умереть, если сердце окажется слабым.
Когда струя поникла под движением вентиля, я, презирая себя за слабость, попросилась в туалет. Мужик, уже удовлетворённый и безразличный, пихнул меня в соседний угол, где располагалась уборная, и ждал, когда я, стуча зубами, завершу все и маленькие, и большие дела, морщась от вони. После снова отвёл полоскать шлангом, дал подмыться, и мы отправились дальше. Он с палкой и сигаретой, я – голая, мокрая и трясущаяся, с удавкой на шее.
Одежда моя так и осталась сиротливо лежать на полу, и мне хотелось плакать, глядя на неё искоса, пока мы удалялись. Понимала, что больше не увижу этот ненавистный деловой костюм. «Мне бы мои вчерашние проблемы!» – всхлипнула я, думая о прежней жизни, когда чувствовала себя совершенно несчастной из-за того, что приходится пялить на себя колготы в июне. Сейчас бы я напялила на себя что угодно, лишь бы согреться!
