Егор и Вселенная из картона - страница 6

Вокруг ракеты начало сгущаться нечто. Не туман – дым, пахнущий жжёным сахаром и ванилью. Он не стелился – он двигался, как будто у него была цель. Цвет у него был тёмно-фиолетовый, с переливами – иногда он казался розовым, иногда – чёрным, как варенье на сковородке.

– Аля, включи боковые фонари, – сказал Егор.

Щёлк. Свет выстрелил наружу. Он тут же поглотился туманом. Стены иллюминаторов начали покрываться инеем, хотя температура была стабильной.

Фенька прижалась к стеклу:

– Там кто-то… есть.

Они все замерли.

И увидели.

Тени.

Сначала – одну. Потом – ещё. Затем сотни. Они шли, плыли, скользили по дыму. Высокие и худые, как нарисованные мелом. Некоторые – круглые, как леденцы. У одних были рога, у других – крылья из мармелада. Но все – неясные. Как будто их существование зависело от того, веришь ли ты в них.

– Они… пахнут, – прошептала Аля. – Как… клубничное мороженое. Нет, не совсем… как детство.

Каждый из детей почувствовал что-то своё.

У Егора перед носом вдруг всплыло ощущение – не запах даже, а вкус. Он чувствовал его кончиком языка, спинкой носа, где-то в памяти. Вкус лета, когда он был с мамой на даче, и они ели теплую клубнику прямо с грядки. И мама смеялась, и у неё были мокрые руки от воды и солнца. Слёзы защипали глаза.

– Они знают, что ты любишь, – прошептал Жмакс. – Они показывают это. Чтобы заманить.

И вдруг одна из теней прильнула к стеклу иллюминатора. Она была огромна. Глаза – как желейные пуговицы. Улыбка – как лужа шоколада. Она не говорила – но внутри головы Егора зазвучал голос:

– Хочешь, я верну тебе всё, что ты любишь? Только открой люк. Я здесь. Прямо рядом. Мы поиграем. Только один раз.

– Не слушай! – закричала Фенька и стукнула Егора по руке. – Это не твоя мама! Это тень! Она играет в маму!

Тень отскочила, растеклась в дыму. Но вместо неё начали приближаться другие. Сладкие, пряные, нежные. Звали. Манили.

Жмакс вбил код на пульте. Сработал защитный кокон. Вокруг ракеты появился пузырь из мерцающего серебра.

– Щит активен. Но он держится только час, – сказал он. – Нам надо проскочить сквозь сектор.

– Скорость? – спросил Егор.

– Если форсаж – сорвём стабилизаторы. Если медленно – нас сожрут желания.

Молчание. Решение было на капитане.

Егор закрыл глаза. И вдруг вспомнил… запах сырого картофеля. Как он с папой зимой резал картошку на корм для кроликов. Папа рассказывал, что ракеты летают быстрее звука. Он сказал:

– Главное – не бояться, сынок. Главное – лететь вперёд, даже если страшно.

– Форсаж. Сейчас. Все держитесь!

Щелчок. Ракета вздрогнула. Шипение турбин превратилось в рёв. Пространство вокруг вспыхнуло – словно кто-то поджёг сам космос.

Тени рванулись. Протянули щупальца из сладкого дыма. Некоторые начали стучать по корпусу. Но щит держал.

Одна тень прорвалась в вентиляцию – маленькая, липкая. Она всосалась в отсек №3.

Аля закричала:

– Там конфетный паук! Он тянет шланги!

– Фенька, со мной! – скомандовал Егор. – Остальные – на постах!

Он отстегнулся, поплыл по коридору, держась за поручни. В животе скакала тревога. В отсеке №3 пахло – невообразимо. Как карамель и горящие каштаны.

Посреди отсека сидел паук. Он был размером с футбольный мяч. Прозрачный, как леденец. И он… пел.

– Маленький мальчик, войди в мой дом,

Где всё из сахара, тёплого, сном.

Укрою я нежно, в ваниль и мечту,

Тебя не отпустит моя красота…

– Вруби свет! – крикнула Фенька.

Резкий белый свет ударил по пауку. Он зашипел, как брызги на сковородке. Запищал и начал таять. Его капли с шорохом испарились, и воздух снова стал чистым.