Эхо далекой войны - страница 14

22.6

Годовщину Отечественной войны я проспал крепким сном. Ничего не слышал. Удивлён самому себе. Сейчас жду У-2, – горько надо вылететь в Спас-Загорье. Опять те же вопросы, что и были. Им конца нет, имея ещё такую бестолочь, как Кауров.

На улице холод, ветер до 10 м/с. У-2, наверно, опять не прилетит что ли? Дождь, грязь. Сижу в землянке, сыро и уютно, как в свинарнике.

Сегодня годовщина Отечественной войны, итоги этой годовщины не высоки по сравнению с тем, что было в замыслах.

Г. И. Войт

По телефону говорил с друзьями из Витебска, они здесь недалеко. С ними Маркова Е. Ф., её мужа убили. Погиб при выполнении боевого задания. У неё ничего не осталось. У неё остались витебские товарищи, к ним и потянуло. Она немедля приехала, получив вызов-предложение из Чкалова…

23.6

Перелетел в Спас-Загорье. Лететь было трудно. Ветер до 10 м/с рвал и стремился бросить о землю. Когда летишь на У-2 близко от фронта да ещё по большой дороге, голова вертится, как на шарикоподшипниках. Встреча с противником совсем не желательна. У-2 беззащитен. Лучший манёвр – это жаться к земле. А сегодня природа отняла и эту защиту.

Страна наша, где была эта двуногая банда, выглядит страшно горько. Я пролетал десятки деревень, сёл и местечек: все они представляют (за исключением единиц) собой руины.

24.6

Я взял курс на север, к дому. Ветра не было, но было много тумана и низкой седой облачности. Была встреча (!) с У-2, к счастью обошлось благополучно, разошлись как в море корабли.

Дома ждала новость. Птицын хочет забрать себе помощником. Это повышение мне нисколько не импонирует, хотя с Птицыным работать не трудно – к тому же он, как мне известно, всегда видит работу своих подчинённых и не забывает их.

Ком[анди]ры говорят о втором фронте. Он горько нужен. Он сохранит кровь всех народов. Он ускорит разгром.

Севастополю тяжело. На харьковском направлении мы отступили.

Нужен второй фронт.

Долго, томительно долго стоим под Гжатском. Всё решается на юге. Англия и США всё говорят, всё занимаются разговорами.

8.7.42

Лето. Настоящее лето. Жарит солнце. Ветерок. Жужжат слепни. Ласточки сверкают своими шёлковыми крылышками. Широкое ржаное поле, тучные своей огородной зеленью усадьбы. Далеко-далеко лес. В низине речка (её сейчас не видно). Но ничто так не напоминает лето, как сенокос. Скошенную траву уже высушили, она собрана в копны. Женщины возят в сараи. П-а-х-н-е-т сеном. Лето. Настоящее лето. До чего же хороша природа! Как чудно проявление её!

Проклятый гитлеризм хочет отнять от нас лето.

Не будет этого! Его успехам курского направления мы противопоставляем нечто другое. Сломим шею. Сломим проклятый хребет. Так будет.

Пишу, стоя у гумна. Стучит мотор рации. Проверяю радистов на квалификацию. Наше направление давно не чувствует войны. Фрицы к нам не летают. На нашем фронте затишье. Дней 5 пробовали прощупать крепость обороны. Оставили на поле боя 2,5 тысячи трупов. Очень хорошо.

Где? Но схватил жестокий насморк (неразб.), глотаю, как лошадь, и днём и ночью.

11.7.42

Успехи врага ставят нас – Родину в грозное положение. Он режет нам артерию, по кот. с Кавказа идёт нефть. Опять нависла угроза над Советским Союзом. Он вырвал инициативу у нас. Воронежское направление и его успехи, по-моему, не без измены. Сегодня, как и позавчера, Информбюро сообщает о сдаче врагу ещё одного города, г. Россошь.

Зимой мы много хвастали, кричали и весной. Нужны какие-то подземные силы, чтобы сломить эту чуму. Мы отступаем. Есть схожесть лета 41 года. Неужели договорённость с Анг[лие]й есть мыльный пузырь?