Эхо Порт-Артура - страница 28

Несмотря на все старания Орлова, условия мира были оскорбительными для России. Побережье Кавказа отстоять удалось, даже остров Змеиный, позволяющий заткнуть устье Дуная, остался в наших руках. Но! – мы не имели права ни держать военный флот на Черном море, ни строить его. Путь в Средиземное море через Босфор и Дарданеллы был для нас наглухо закрыт.

Передавая Горчакову дела внешней политики, царь отчеркнул статью Парижского трактата: «Вот! Самый нетерпимый и оскорбительный пункт – нейтрализация Черного моря!» – «Да, – согласился Горчаков. – Европа схватила нас за глотку, и я почел бы за счастье дожить до того дня, когда Парижский трактат с его позорными статьями будет уничтожен». – «Вам и карты в руки!»

Без сомнения, Тьер все это вспомнил, слушая слова Горчакова: «Если бы раньше». Слова эти означали, что цена независимости Франции – это потеря Эльзаса и Лотарингии, но не только это. 19 октября 1870 года, в день годовщины окончания Царскосельского лицея, выпускником которого Горчаков был одновременно с Пушкиным, наш государственный канцлер выступил с циркуляром, объявлявшим всему миру: Россия отказывается от соблюдения статей Парижского трактата о нейтрализации Черного моря.

Первым на это истерически отреагировал, естественно, посол Ее Величества королевы Виктории: «Ваш циркуляр встречен в Лондоне с ужасом!» – «Чрезвычайно вам благодарен, милорд, – ответил Горчаков. – Вы дали мне возможность прослушать эрудированную лекцию по международному праву. Некоторые моменты на эту тему я даже освежил в памяти!»

Севастополь начал пробуждение ото сна. 15-летняя оккупация никоим образом не придала ему облика нерусского города. Дипломатия сделала свое дело. Теперь предстоял гигантский труд по возрождению Черноморского флота.

Но все это время не дремала военно-морская мысль на Балтике. Имея в виду непременную ликвидацию Парижского трактата, российские моряки и инженеры неустанно творили новый – броненосно-паровой – флот. Само слово «броненосец», обозначавшее принципиально новый класс кораблей, – слово русское. Визит в Англию броненосца «Петр Великий» в 1881 г. вызвал нечто вроде шока – подобных кораблей не было ни в одном флоте мира. Вплоть до русско-японской войны броненосцы во всех флотах строились именно по такому типу. После франко-прусской войны, итоги которой благодаря вмешательству России, были, мягко говоря, не совсем такими, как хотелось бы кайзеру Вильгельму I и канцлеру Бисмарку, Балтийский флот неоднократно служил весьма убедительным аргументом для выработки правильных политических решений.

Например, осенью 1872 г. состоялся визит в Берлин австрийского императора Франца-Иосифа. При подготовке этого визита никаких уведомлений о предстоящей встрече в Петербург не поступило. Царь, естественно, расценил это как попытку сговора в ущерб российским интересам, тем более, что напряженность между Россией и Австрией, вызванная статьями Парижского трактата, оставалась. Александр пригласил германского посла Рейсса на летние маневры Балтийского флота полюбоваться, как лихо наши броненосцы рушат целевые щиты.

Командовал броненосными силами адмирал Григорий Иванович Бутаков, имя которого, к сожалению, осталось почти в забвении у нынешних лихих военно-морских историков. А ведь именно Бутаков был «отцом» отечественного броненосно-парового флота, и именно он командовал отрядом броненосно-паровых фрегатов в Крымской войне, не дававших покоя противнику до последних дней обороны Севастополя. Как говорили некоторые участники обороны, пароходо-фрегаты Г.И. Бутакова,