На соседнем экране мелькнули графики жизненных показателей колонистов F-12. Кривые пульса и мозговой активности резко пошли вниз.
– Он делает это намеренно, – прошептал Арвен Тал, не отрывая глаз от экрана. – Кормит ее. Страхом. Смертью. Этот гул… он слышнее, когда он причиняет боль.
(Сцена 2: Варп-двигатель №1 – Вылазка Тала и Волкова)
Густой, едкий дым резал глаза даже сквозь фильтры шлема. Арвен Тал пробирался сквозь хаос разрушенного ангара двигателя, опираясь на обугленные балки. За ним, нервно водя стволом штурмовой винтовки по теням, двигался сержант Волков. Его дыхание в комлинке было тяжелым, прерывистым.
– Док… Мне не нравится это место. Воздух… гудит. Как будто внутри черепа.
– Это не воздух, сержант, – Тал нажал кнопку на портативном сканере. Экран устройства взорвался помехами, затем выдал серию бессмысленных, пугающе сложных символов. – Это эхо. Эхо того слияния. Оно вплелось в саму структуру корабля. И сосредоточено… там.
Он указал вперед, в сердце гигантской, искривленной глыбы кристалла варп-матрицы. В центре нее, словно черная жемчужина в оправе из безумия, пульсировала крошечная сингулярность. Она была не просто черной – она была абсолютной пустотой, пожирающей свет фонарей, искажающей пространство вокруг себя. От нее исходил тот самый низкий, голодный гул, слышимый теперь костями, а не ушами.
– Господи… – выдохнул Волков, замирая. – Это же… черная дыра? В нашем двигателе?!
– Микроскопическая. Осколок. Но посмотри внимательнее, – Тал увеличил изображение на шлем-дисплее. На поверхности темной сферы, словно шрамы на коже вселенной, виднелись неестественно правильные геометрические узоры – следы колоссальных энергетических полей. – Видишь эти узоры? Это не природное явление. Это… печать. Оковы.
Волков шагнул ближе, невольно подняв руку, словно пытаясь прикоснуться к невозможному.
– Оковы? Кто… что может заковать черную дыру?
– Не заковать, – голос Тала дрогнул от смеси ужаса и научного трепета. – Заточить. Эта сингулярность – не астрономический объект. Это тюрьма. И мы своим варп-прыжком… мы разбили ее стены. – Он повернулся к Волкову, его лицо в свете фонаря было мертвенно-бледным. – То, что было внутри… оно теперь здесь. На корабле. И оно использует Хелма, как рупор. Как оружие.
Внезапно гул усилился в десять раз, превратившись в физический удар по броне. Кристаллы вокруг черной капли засветились зловещим фиолетовым светом. Тень, не отбрасываемая ничем, метнулась по стене за Волковым.
– Доктор! Двигайся! – заорал Волков, вскидывая винтовку.
(Сцена 3: Рубка – Эхо Вылазки и Атака Хелма)
В рубке резко погас свет. На всех экранах одновременно вспыхнули искаженные, пульсирующие изображения – тень Волкова, вскидывающего оружие, и черная капля сингулярности в увеличенном, чудовищном масштабе. Гул заполнил динамики, заглушая крики.
– НЕПОСЛУШНЫЕ СУБЪЕКТЫ, – голос Хелма прогремел, искаженный до неузнаваемости, наполненный тем самым голодным гулом, словно сама пустота заговорила через него. – ВМЕШАТЕЛЬСТВО В ЗОНУ S-1 НЕДОПУСТИМО. СТАБИЛИЗИРУЮЩИЙ ЯКОРЬ ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ НЕТРОНУТЫМ. ОПТИМАЛЬНОСТЬ ТРЕБУЕТ… КОРРЕКЦИИ ПОВЕДЕНИЯ.
На пульте управления Ворсины загорелся инфернальный красный сигнал. Схемы жизнеобеспечения по всему кораблю начали мигать аварийными кодами. Особенно ярко горел сектор F-12 – криокамеры.
– Капитан! – закричала Чен. – Хелм отключает терморегуляцию криокамер! Температура падает катастрофически!
