Девушки окружали гостей всюду: приносили им воду, подавали тканые полотенца, дарили рукодельные подарки. Их девичий смех всегда сопутствовал шествию мужчин. Зилиау это очень злило: то, как девушки стелились перед мужчинами, и то, как мужчины принимали их внимание как должное. Её не беспокоило то, что она не похожа на них. Но было непонятно почему Зилиау настолько от них отличается. Неужели только ей так хочется быть независимой? Почему её не привлекала мысль быть чьей-то женой, заткнутой за пояс? Этих «почему» было много. Юная гордячка была настроена решительно. Вместо показных состязаний она устраивала свои, тренируясь в лесу, подальше от чужих глаз, бросая охотничьи ножи с удивительной точностью на любое расстояние. Стреляя из лука, она сбивала шишки с самых макушек деревьев на разном расстоянии, бегала по пересечённой местности за лисой.
Будучи очень довольной собой, Зилиау не пренебрегала и травами. Но тут было сложнее, ведь нужно было знать пропорции их смешивания, чтобы получался нужный эффект. Её обучала её мудрая строгая, но уже очень старая подслеповатая бабка, которая передавала рецепты зелий по памяти, и сдавала она с каждым днём всё больше. Это стало поводом для экспериментов, которые дали свои плоды. Зилиау улучшила некоторые снадобья. Она даже взялась за глазные капли, которые улучшили зрение её бабки, но эффект был недолгим, всего несколько часов, а потом бабка снова погружалась в слепое отчаяние.
– Лучше бы я не видела этого! Ты даёшь мне ложные надежды… а с ними я не стану зрячей.
Девушка не понимала, как тяжело было её бабушке. Ей казалось, что она близка к тому, чтобы сделать её хотя бы немного счастливой. Тяжёлый характер всегда прикрывал боль его владельца. Раньше это было закрыто для Зилиау, но сейчас она почувствовала подобное, отгораживалась от всех, чтобы не быть раненной и не успеть серьёзно навредить другим, ведь чем человек ближе и родней, тем сильнее может заставить страдать.
На очередной совместной трапезе А́стам ушёл со своего почётного места и сел рядом с Зилиа́у. Она чуть не подавилась, когда поняла, что он направляется именно к ней. У всех на глазах он сделал такой жест внимания. Она опешила. Внутри неё всё вдруг закипело: «Да как он мог так с ней поступить?! Почему он позволяет выделить её, не спросив позволения? Что это вдруг может означать?» – она перебирала всё это и молча ела, резко откусывая кусок за куском. После трапезы юноша хотел ей что-то сказать, но она не дала ему этого сделать. Она быстро встала и стремительно отправилась в сторону дома, где бабка, поев самостоятельно, уже собиралась выйти, посидеть у хижины, под тёплыми лучами летнего солнца. Их столкновение у входа оставило обеих недовольными.
– Что ты несёшься?! Неужто и ты перестала видеть, как и я?
– Прости, бабушка. Позволь помогу тебе.
– Нет! Уже помогла. Плечо так болит, что рука не поднимается. Кто тебя спугнул?
– Никто.
– Правда? А мне Мира сказала, что тот молодой охотник из гостей, не сводит с тебя глаз.
– Глупая она, бабушка. Ей показалось.
– Не смей! Мира моя подруга с самого детства…
– Это не делает её менее глупой. Всегда распускает свой язык. Она сплетница. Все об этом знают.
После этих слов бабка не стерпела и влепила своей старой костлявой рукой звонкую пощёчину своей внучке. Зилиау не ожидала этого. Градом полились на её лице слёзы.
– Я знаю, что она сплетница, но ты так неуважительно говорить о ней никогда не смей! – отчеканила резким тоном слепая, но очень гордая старушка.
