Читать онлайн Егор Хильчук - Эльтадия: Эклипс Баланса

Айрин открыла глаза, разбуженная тонкими лучами утреннего света, которые пробивались сквозь щели в деревянных ставнях её маленькой комнаты. Воздух был прохладным, пропитанным ароматом росы, что оседала на траве за окном, и едва уловимым запахом свежего хлеба, доносящимся из деревенской пекарни. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к звукам пробуждающегося Калмера: щебет птиц, шорох листьев под лёгким ветром, редкое кудахтанье кур в загоне за домом. Её комната была скромной, но тёплой: стены из грубо обтёсанного дерева хранили следы топора, покатый потолок, покрытый соломой, слегка поскрипывал, а узкое окно с чуть кривыми стёклами пропускало свет, отбрасывая пятна на пол. На стене висел гобелен, сотканный её матерью, Лейной – изображение эфирных существ, парящих среди звёзд, их формы были вытканы серебристыми и синими нитями, мерцающими в утреннем полумраке. Это было напоминание о легендах, которые вплетались в жизнь их семьи, словно нити в ткань.

С лёгким вздохом Айрин откинула шерстяное одеяло, грубое на ощупь, но согревающее, и спустила ноги с кровати. Половицы холодили босые ступни, отдавая лёгкой сыростью, когда она встала и потянулась, ощущая, как скованность в мышцах – отголосок вчерашнего дня, проведённого за работой с матерью и отцом – медленно растворяется. Она быстро натянула простую льняную тунику, чуть потёртую на локтях, и брюки, завязав пояс старым кожаным шнурком, который уже начал трескаться по краям. Затем, тихо ступая, вышла в главную комнату их дома.

Там уже сидела Лейна, склонившись над ткацким станком. Ритмичное постукивание челнока, скользящего между нитями, наполняло пространство звуком, знакомым Айрин с детства – звуком, который убаюкивал её в долгие зимние вечера. Мать подняла взгляд, заметив дочь, и её лицо осветила тёплая улыбка. Морщинки вокруг её глаз, тонкие, как паутина, углубились, но в них было столько мягкости, что Айрин невольно улыбнулась в ответ.

– Доброе утро, Айрин, – сказала Лейна, её голос был мягким, с лёгкой хрипотцой, как у человека, привыкшего напевать старые песни за работой. – Хорошо спала?

Айрин кивнула, хотя её сон был беспокойным – смутные образы, тени и голоса мелькали в голове, ускользая, как дым, стоило ей попытаться их поймать. Лёгкая тревога, как тень, притаилась в груди, но она не хотела тревожить мать.

– Да, мама, – ответила она, подходя ближе. – Что ты плетёшь?

Лейна указала на ткань, которая медленно вырастала на станке. Нити переплетались в сложные узоры, похожие на письмена, которые Айрин видела на древних камнях у реки.

– Это для фестиваля, – пояснила мать, её пальцы ловко двигались, направляя челнок. – Смотри, эти линии – молитвы эфирным стражам.

Айрин наклонилась, разглядывая узоры. Завитки напоминали изгибы рек, острые пики – горные хребты, окружавшие Калмер, а круги, большие и малые, символизировали солнце и две луны, что сияли над их миром. Её пальцы скользнули по шершавой поверхности ткани, ощутив тепло, впитанное от рук матери, но в душе шевельнулось сомнение – тонкое, но настойчивое, как шип, застрявший под кожей.

– Красиво, – сказала она тихо, её голос был чуть задумчивым. – Ты правда думаешь, что эфирные слышат наши молитвы?

Руки Лейны замерли на мгновение, челнок остановился в воздухе. Она посмотрела на дочь с лёгкой грустью в глазах, её губы дрогнули, прежде чем она ответила.

– Я верю, что да, в своём роде, – сказала она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась глубина, как в старой песне. – Наши предки учили нас чтить их, поддерживать баланс, который они охраняют. Это часть того, кто мы есть, Айрин.

Айрин закусила губу, ощущая, как сомнения растут, словно семена, упавшие в плодородную почву. Она никогда не видела эфирных – ни их сияющих форм, о которых пела Мира, ни следов магии, что, по слухам, текла в их жилах. Всё, что у неё было, – это рассказы да узоры на ткани, сотканные матерью. Но огорчать Лейну не хотелось, поэтому она лишь кивнула и села рядом, подвинув низкий табурет, чьи ножки слегка поскрипывали на неровном полу.

– Хочешь помочь? – спросила Лейна, её тон стал теплее, приглашающим, как всегда, когда она предлагала дочери разделить с ней труд.

– Конечно, – ответила Айрин, взяв челнок. Её пальцы задвигались, повторяя движения матери, вплетая нити в узор. Работа успокаивала, как медленный ритм дыхания, и на время мысли отступили. Она думала о святилище в лесу, о котором шептались старейшины, о том, как Мира рассказывала о древних силах, дремлющих где-то за пределами их мира. Что-то тянуло её туда, необъяснимое и настойчивое, как зов, который она не могла игнорировать.

Они трудились в дружеском молчании, пока полотно не стало достаточно длинным, чтобы Лейна могла оценить результат. Она прищурилась, её взгляд стал придирающимся, но затем она кивнула с лёгкой улыбкой.

– Отлично сработано, Айрин, – сказала она, её голос был полон тихой гордости. – Теперь иди в кузницу. Твой отец упоминал утром, что ему пригодилась бы твоя помощь.

Айрин оживилась, её глаза блеснули. Ей нравилось работать с отцом, Эйриком, учиться кузнечному делу. В этом было что-то захватывающее – видеть, как бесформенный кусок металла подчиняется ударам молота, превращаясь в оружие или инструмент, нечто живое и полезное.

– Я схожу к нему, как только уберу здесь, – сказала она, чувствуя, как волнение смешивается с предвкушением.

Она помогла матери свернуть ткань, ощущая её тяжесть в руках, а затем обняла Лейну, вдохнув знакомый запах её волос – смесь трав и дыма от очага. Выйдя за порог, Айрин шагнула в утренний свет, который теперь ярко заливал деревню золотым сиянием.

Калмер был небольшим поселением, уютно устроившимся в долине, окружённой густыми лесами и пологими холмами, чьи склоны поросли высокой травой и редкими цветами. Дома из камня и дерева с соломенными крышами выстроились вдоль узких улочек, из труб поднимался дым, растворяясь в ясном голубом небе. Жители занимались своими делами: фермеры проверяли поля на окраине, дети носились по улицам с криками и смехом, а торговцы на рыночной площади раскладывали свои товары – корзины с морковью и луком, глиняные горшки, грубую ткань, сотканную не с такой любовью, как у Лейны.

Проходя мимо старого Торвина, который кормил кур у своего дома, Айрин помахала ему рукой. Он ответил ей широкой улыбкой, его голос, хриплый от возраста, был полон добродушия.

– Доброе утро, Айрин! Не забудь заглянуть к нам на пироги вечером! – крикнул он, бросая горсть зерна в загон.

– Обязательно, Торвин! – отозвалась она, чувствуя лёгкость в груди. В Калмере все знали друг друга; это была тесная община, где новости распространялись быстрее ветра, а секреты редко оставались тайнами.

Кузница стояла на окраине деревни, где её жар и шум не тревожили жителей. Подойдя ближе, Айрин услышала звон молота о наковальню – ритмичный, уверенный, как биение сердца мастера за работой. Она толкнула тяжёлую деревянную дверь, и её тут же обдало волной горячего воздуха, пропитанного едким запахом раскалённого металла, угля и пота.

Внутри было жарко, как в недрах земли. Огонь в горне пылал ярко, его языки лизали воздух, а меха ритмично качались, поддерживая пламя, их скрип сливался с треском углей. В центре стоял Эйрик, её отец. Его мускулистые руки блестели от пота, пока он обрабатывал кусок металла, с каждым ударом молота заставляя его принимать форму. Его лицо, покрытое тонкими морщинами и следами сажи, было сосредоточенным, но, заметив Айрин, он отложил молот и улыбнулся, смягчая суровые черты теплом, которое он приберегал для семьи.

– А, Айрин, как раз вовремя, – сказал он, его голос был глубоким, с лёгкой хрипотцой, привычной для человека, который привык перекрикивать рёв огня. – Мне бы лишние руки не помешали.

Она надела кожаный фартук, завязав его на талии грубыми узлами, и натянула толстые перчатки, уже пропитанные запахом металла и жара. Её движения были быстрыми, уверенными – она давно привыкла помогать отцу.

– Что мы сегодня делаем, папа? – спросила она, её тон был лёгким, с ноткой любопытства, которое всегда просыпалось в кузнице.

Эйрик поднял заготовку – клинок меча, ещё грубый, с неровными краями, но уже обещающий стать чем-то величественным.

– Это подарок старейшине Марстону, – пояснил он, поворачивая металл в руках, чтобы показать дочери. – Но это не простой меч. Он из эфирной стали.

Глаза Айрин расширились, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок волнения, смешанного с удивлением.

– Эфирная сталь? – переспросила она, её голос дрогнул, выдавая недоверие. – Я думала, это просто легенда, как сказки Миры.

Эйрик усмехнулся, его глаза блеснули в свете огня, отражая пламя горна.

– Не легенда, дочка, – сказал он, понизив голос, словно делясь тайной, которую не стоило слышать чужим ушам. – Наша семья хранит этот секрет веками. Эфирные даровали нашим предкам знание, как её ковать, взамен на клятву защищать баланс.

Он говорил медленно, с весом, как будто каждое слово было частью древнего обета. Затем протянул ей щипцы, длинные и тяжёлые, и они вместе поместили клинок в горн, где пламя тут же обхватило металл, заставляя его светиться багровым. Пока они ждали, пока сталь нагреется, Эйрик продолжил, его голос стал мрачнее, как тень, падающая на светлый день:

– Эфирная сталь легче и прочнее любого другого металла. И она устойчива к магии, что делает её бесценной в конфликтах.

Айрин взяла молот, ощутив его знакомую тяжесть в руках, и начала бить по раскалённому клинку, чувствуя, как вибрация отдаётся в костях. Её мысли унеслись к рассказам Миры о древних силах, к её словам о том, как эфирные некогда делились своей магией с людьми. Она видела перед собой не просто металл, а кусочек истории, связанный с её семьёй, и это чувство наполняло её гордостью, но и лёгким страхом.

– Но зачем делать меч сейчас? – спросила она тихо, её голос был чуть дрожащим, с ноткой тревоги, которая вырвалась наружу. – Грядёт беда?

Плечи Эйрика напряглись, и он посмотрел на неё, в его глазах мелькнула тень – не гнев, а что-то более глубокое, похожее на беспокойство.

– Угрозы всегда есть, Айрин, – ответил он, его тон был твёрдым, но в нём чувствовалась скрытая забота. – Мир меняется, и мы должны быть готовы.

Она ощутила, что он не договаривает, что за его словами скрывается больше, чем он готов сказать. Но настаивать не стала – Эйрик редко открывал свои мысли полностью, и она научилась принимать его молчание. Вместо этого она сосредоточилась на работе, ударяя по металлу под его чутким руководством. Удары молота были ритмичными, как пульс, и она чувствовала, как клинок обретает форму – лезвие становилось тоньше, острее, его поверхность начинала блестеть, отражая огонь.

Когда они закончили, Эйрик вытер пот со лба широкой ладонью, оставив тёмный след сажи на коже, и посмотрел на неё с гордостью.

– Ты становишься мастером, – сказал он, его голос потеплел, в нём звучала нотка надежды. – Может, однажды превзойдёшь меня.

Айрин покраснела от похвалы, чувствуя, как тепло разливается в груди, словно от близости огня.

– У меня хороший учитель, – ответила она с улыбкой, глядя на отца с благодарностью.

Улыбка Эйрика слегка угасла, и он добавил, понизив голос до шёпота:

– Помни, с этим знанием приходит ответственность. Сила творить может и разрушать, если не использовать её мудро.