К счастью, нам удалось найти большую квартиру в старом здании, построенном задолго до Первой мировой войны. Вскоре после переезда мы заметили, что остальные квартиры вокруг снимали одинокие девушки. Эти фроляйн весь день расхаживали в халатиках и неглиже, а по вечерам роскошно наряжались. Немного подучив немецкий, мы поняли, что, хоть это нигде не афишировалось, мы жили в борделе.
Переехать мы никак не могли – жить было попросту негде, – но нахождение там не помогло мне привыкнуть к новой жизни. С одной стороны, я была изолирована от других американских семей, с другой – мне мешал языковой барьер. Я привыкла часто менять школы, но другая страна – это совсем другие проблемы, главная из которых состояла в том, что я не могла поделиться собственными мыслями. Мне начинало казаться, что моя жизнь совершенно остановилась.
Начался сентябрь, вместо с ним началась школа. И снова я была новенькой. Не популярной и уверенной, как в Дэле.
В Висбадене было местечко под названием «Орлиный клуб», куда ходили американские семьи на службе, чтобы перекусить и развлечься. Клуб находился в пешей доступности от нашего пансиона и, как стало ясно позже, оказался для меня важным открытием. Каждый день после школы я ходила туда, чтобы перекусить чем-то вкусным, послушать музыку из музыкального автомата и написать пару писем друзьям в родном Остине, рассказать, как я по ним скучаю. Утирая ручьи слез, я все карманные деньги на неделю тратила у автомата, включая песни, популярные дома, в Штатах, – Venus Фрэнки Авалона и All I Have to Do Is Dream братьев Эверли.
Одним теплым летним днем я отдыхала там с братом, Доном, как вдруг заметила, что на меня смотрит красивый мужчина, немного за двадцать. Я уже видела раньше, что он на меня посматривает, но никогда не обращала на него внимания. Но на этот раз он встал и подошел ко мне. Он представился Карри Грантом и спросил, как меня зовут.
– Присцилла Болье, – сказала я, тут же заподозрив неладное – все-таки он был намного старше меня.
Он спросил, из какого я штата, хорошо ли мне в Германии, нравится ли мне Элвис Пресли.
– Конечно, – со смехом ответила я. – Кому же он не нравится?
– Мы с ним хорошие друзья. Мы с женой часто ходим к нему в гости. Что скажешь, может, как-нибудь к нам присоединишься?
Неготовая к такому внезапному предложению, я только еще больше в нем усомнилась и стала вести себя еще сдержаннее. Я сказала, что мне нужно спросить разрешения у родителей. В течение следующих двух недель Карри познакомился с моими родителями, и папа проверил его данные. Оказалось, что Карри тоже служил в военно-воздушных силах, и мой папа даже знал его командира. Это растопило лед между ними. Карри убедил папу, что я буду в сопровождении приличных взрослых людей во время встречи с Элвисом, жившим не на базе, а в съемном доме в Бан-Наухайме.
В назначенный вечер я перекопала весь свой шкаф, пытаясь подобрать подобающий наряд. Ничто не казалось мне достаточно нарядным для знакомства с Элвисом Пресли. В конце концов я остановилась на сине-белом платье в матросском стиле, белых носочках и белых туфлях. Изучив себя в зеркале, я заключила, что выгляжу симпатично, но, поскольку мне было всего четырнадцать, я не думала, что произведу какое-то впечатление на Элвиса.
Наконец часы пробили восемь, и за мной приехали Карри Грант и его красивая жена Кэрол. Я была очень взволнована и промолчала почти все сорок пять минут, что мы ехали в машине. Мы въехали в маленький городок Бан-Наухайм, с узенькими мощеными улочками и простенькими старомодными домами; я вертела головой, пытаясь разглядеть огромное поместье – таким я воображала жилище Элвиса. Однако Карри подъехал к обыкновенному трехэтажному дому, окруженному белым заборчиком.
