— Я на минутку, хотел попросить нитки и иголку.
— Без проблем, заходи, — тётя укатилась колобком вглубь квартиры, через секунду вернулась с большой коробкой: — Выбирай. Ты голодный? У меня свежий суп.
— Нет, спасибо, — желудок тут же выдал голодный вой, но Эр Джей сосредоточенно смотрел на кроссовок и выбирал нитки, улыбнулся тёте: — Я верну, спасибо, — и попытался сбежать, но был схвачен за локоть и заранее напрягся в предчувствии непонятно чего, но плохого.
— Постой минутку, — она понизила голос и нахмурилась: — Не зли, будь любезен, старушку Лулу, тут картонные стены, она слышит каждый чих…
— Хорошо, — смиренно кивнул парень, глядя в стену — он знал, что его не слушают.
— …она старая женщина, и она исправно платит, а с тех пор, как дядя Френк окончательно сдал и его турнули с завода, мы живём только на арендную плату…
— Которую я просрочил на три дня, я помню, я завтра заплачу, — ноль эффекта.
— …а тебе бы давно пора найти нормальную работу, Реджи, ты такой умный парень, мне недавно девочки принесли газету, там полно объявлений…
— У меня есть работа, просто там платят не так, как вы привыкли, — бесполезно.
— …у тебя же есть образование, дорогой, обрежь волосы, оденься прилично, походи по собеседованиям, тебя возьмут…
— У меня есть работа, — как об стену.
— …не важно кем, тут главное начать, зацепиться, понимаешь, найти хорошую фирму…
— Мой ресторан лучший в городе, хотите, свожу? — не поможет.
— …хоть почту сортировать, Реджи, не важно, какая работа, плохих работ не бывает, мы будем любить тебя, даже если ты будешь заниматься какой-нибудь ерундой, я тебе богом клянусь, хоть туалеты чистить…
— Лишь бы не музыку играть, да?
— Ой, музыка эта твоя, — она отмахнулась, поморщившись, как будто услышала какой-то антинаучный бред по инопланетян, — ты же умный, Реджи, тебя обязательно кто-нибудь наймёт, ты только начни уже что-нибудь делать…
Он закрыл глаза и медленно глубоко вдохнул, пытаясь откопать из глубин памяти какие-нибудь добрые яркие воспоминания, помогающие не возненавидеть самых близких людей и не стать им врагом. Вспомнил кота в праздничном колпаке на голове, это выражение лица «мой хозяин — идиот» — помогло, он наконец смог расслабить сведённые спазмом плечи и горло.
Напрасно он надеялся, что семья перестанет считать его увлечение мимолётным бзыком, если он станет известным и начнёт зарабатывать музыкой деньги — как бы не так. Половина семьи вообще принципиально не слушала его песни, другая слушала и говорила, что ерунда, и что платить за это никто не будет, а кто будет — тот идиот. И это были ещё хорошие времена, когда он мелькал по телику, крутился в ротациях всех станций и снимался в реалити-шоу талантов. Когда внезапная слава так же внезапно кончилась, он стал больше любить ту половину родственников, которая вообще его не слушала, они по крайней мере не заводили пластинку «я же говорил».
Тётка закончила свой коронный монолог и отпустила его, он поднялся к себе, сел на кровать, уложив ногу в порванном кроссовке на колено и пытаясь зашить не снимая, даже расшнуровываться было невыносимо лень, каждое движение казалось бессмысленным, он подумал, что кроссовок можно и не зашивать, замер с иглой в руке, потому что оборвать нитку тоже требовало усилий, да и как-то жалко было уже сделанных стежков. Хоть и кривые, будем честными, стежки, сразу видно, что зашито. Бомж. Не может даже кроссовки себе купить. И даже коробки грёбаные распаковать не может, месяц стоят. А может, если вещи не стоят того, чтобы быть распакованными, значит они на самом деле и не нужны?
