— Я сегодня богат, кот! Прибавку дали, чаевые, все дела… Когда-то я сам такие чаевые оставлял, как сейчас у меня зарплата. Ирония, да? А уж счета у меня были такие, как я сейчас за квартиру за месяц плачу, когда-то я столько за вечер пробухивал. А теперь всё, официантки меня больше не любят. Шкуры, блин…
— Мяв?
— Да все они такие, кот. Когда у меня было бабло и крутая тачка, от них отбоя не было, а как гламурная жизнь накрылась, так всё. Столько времени прошло, Белоснежка… Пролетело как день. Потому что я сраный прокрастинатор, я никак из этого не выберусь.
— Мр?
— Ты не в курсе, телик не смотришь? А, это же давно было, ты ещё не родился… У меня была группа, кот. Офигенная группа, сыгранная, опытная, отличные профессионалы и надёжные друзья. Были, пока мы все были оборванцами из рабочих районов, нищими мечтателями. А потом полилось баблишко и дружбу смыло потоком. Как мы эпично стартанули тогда — хорошие клубы, солд-аут за солд-аутом, плотное расписание выступлений, потом контракт, лейбл, альбом, ещё более плотное расписание, афте-пати, корпоративы, бухло, тёлочки, тачки… Альбом на вершине чартов, песни на повторе, приглашения на шоу, всё в ажуре. Мне так казалось. А потом оказалось, что показалось. Контракт-то я не читал, там талмуд такой, что им убить можно, кто их читает? А по контракту выходило, что я лейблу продаюсь весь с потрохами, и всё своё кровно написанное и заработанное лейблу на блюдечке отдаю, и большие дяди могут менять мой имидж, тексты песен, оформление альбомов и условия сотрудничества, процент гонорара даже менять могут, а я вообще ничего не могу. И большие дяди решили, что в моей группе нужно кое-что улучшить. Вокалиста, например. Объявили кастинг, наняли какого-то сладкого бэкстрит-боя, а меня турнули с формулировкой «не вписываешься, для такой музыки и текстов нужен более интересный вокалист».
— Мр!
— Да, Белоснежка, дерьмо случается. Читай, что подписываешь. Хотя, как ты подпишешь, у тебя лапки… Тогда вообще ничего не подписывай, никогда. Будь сам себе хозяином, бро, это самое ценное в жизни, самому решать, куда идти и что делать. Я это всё создал, а меня выперли. Я — я, блин! — не подхожу к моему, блин, проекту. А этот слащавый белый дрыщ подходит. Интересный он, видите ли, вокалист. Поёт теперь мои песни, гад, аж зло берёт!
— Мр!
— Да!
— Мау!
— Вот именно. Охренели. Законы, общественные организации, типа-честная делёжка «Оскаров» — а мир один хрен принадлежит белым. Был бы я прилизанным британцем, они бы совсем по-другому разговаривали.
— Мр?
— Да я уверен! Ты посмотри на вершины чартов, они как будто в рожу орут: «Нигерам не место в роке!»
— Мр…
— Так и есть, и миром, и роком правят белые. А нигеры должны сидеть в своём джазово-блюзовом гетто и петь по кабакам за копейки. Можешь ещё рэп попробовать, если повезёт вырваться из толп таких же, то прокатит. А если нет — читай на дешёвых сходках по ночам, а днём вкалывай на заводе, как все нормальные нигеры.
Кот молча засопел в ухо, Эр Джей толкнул его плечом и размашисто указал пустой бутылкой на рекламный щит с машиной и мужчиной:
— Видишь? Он белый, чувак. У белого парня может быть такая тачка, а чёрные рекламируют только кеды для баскетбола и дезодоранты. Вонючие нигеры, им не место на сцене, кот, да? А вон, смотри, реклама дорогой еды — белый. Дешёвой еды — чёрный. Реклама дорогой одежды — белый. Реклама детей — опять белый. Реклама бухла — чёрный и белый вместе, идиллия, блин. Кому вы врёте, уроды?! — он размахнулся бутылкой, но кот куснул его за шею, испортив бросок, бутылка покатилась по асфальту, Эр Джей сам чуть не упал и кот спрыгнул с его плеча.
