Плюнул Огаркин, удочку бросил. И руку прижал к груди.
А тут тебе уже и Монреаль. Стало быть, прилетели.
Из аэропорта ехали на машине. За семь лет пребывания на чужбине шурин стал куда как бойчей и развязней, чем был у себя в Тамбове. Лихо крутил баранку и трещал без умолку. Угощал Огаркина сигаретами, а про икру даже и не спросил.
– Домик у меня так себе, в два этажа, но зато соседи хорошие. Слева – бывший полковник из КГБ, справа – то ли бизнесмен, то ли сын бизнесмена, еще не разобрал.
– Недавно, что ли, дом купил?
– Да нет, уже года два, как квартиру снимаю. Девятьсот долларов в месяц. Канадских, разумеется.
Огаркин что-то прикинул в уме и слегка побледнел.
– Да ты не волнуйся, – успокоил шурин. – Для начала у меня поживешь. Притрешься, присмотришься… Жена у меня нормальная, я с ней о тебе говорил. А насчет работы придется самому крутиться.
– Так ведь виза у меня гостевая, на три месяца. Могу и не успеть.
– Не волнуйся, я тоже с гостевой начинал. – Шурин притормозил, пропуская машину, и свернул на тихую улицу, всю в канадских деревьях. – Как работу найдешь, тут же подпишешь контракт, для начала хотя бы на год, и считай, ты уже почти канадец.
– А если не найду?
– Найдешь, – успокоил шурин. – Ты ведь там по научной части работал? Ах, да, в школе историю преподавал… Ну, ничего. Для начала на стройку зайди, поинтересуйся. Там, я слышал, каменщики нужны. А лучше вот что сделай: купи газету с объявлениями – и почитай на досуге. Потом свое резюме по всяким фирмам разошлешь. Я тебе помогу текст составить. Ну, это уже детали…
Шурин остановил машину около старого двухэтажного дома и выключил двигатель.
– Приехали. А вон и моя Жаклин, видишь? Выглядывает из окна? Между прочим, с утра тебя поджидает.
Подхватил чемодан и повел гостя в дом. «Даже машину не стал запирать!» – удивленно отметил Огаркин.
Рослая блондинка Жаклин говорила по-русски плохо, но зато понятно.
– Твое кроватное место. Плацкарт! – сказала она, и показала на диван, выглядывавший из-за пестрой занавески. – Только не надо бродить по ночам. Запрещено. Здесь так не принято.
– Как – не принято? А туалет? – ахнул Огаркин. – И вообще? Умыться, например?..
– Полы здесь скрипят в коридоре, понимаешь? Соседи недовольны. Могут и хозяину пожаловаться, что отдыхать им мешаешь. А то и в суд подадут, – смущенно объяснил шурин. – Особенно этот, из КГБ, придирается. Такая зануда! Привык, понимаешь, на своей бывшей Родине за каждым шорохом следить, вот и не спит по ночам. Да ты не волнуйся, привыкнешь.
В тот вечер долго сидели за столом и говорили о ценах на бензин, о прелестях ПМЖ и о взаимоотношениях интеллигенции и власти. Насчет власти шурин помалкивал (ну что простому шоферу эта власть?), зато интеллигенцию он ругал крепко. Даже Ильича припомнил, хотя и неточно: мол, не мозг нации эта самая интеллигенция, а сплошное собачье дерьмо. И откуда только шурин всего этого нахватался? Не иначе как от Жаклин, этой правнучки белогвардейской. А ничего симпатичная, зараза. И водку пьет совсем по-русски – на выдохе. А потом – хлоп! – и стопка уже пуста. И снова нужно ее наполнять. А заодно уж и бутерброд икрой намазать.
– Насчет дерьма я не знаю, я ведь историю преподавал, – отбивался Огаркин, как мог. – Конечно, всякое может быть. Опять же, много лапши нам вешают…
– Лапша? Почем там лапша? – встряла в мужской разговор Жаклин. – Здесь она дорогая. Макароны дешевле. А у вас?
