Память подгоняет всё до кучи. Вспоминаются часы нудной, навязанной учёбы.
Вспоминается, как в любую погоду гоняли мяч на спортплощадке с пацанами. И как там же дрались из-за какой-нибудь крали.
Как делили поровну всё то, что привозили меценаты.
Как взрослели и пробовали вместе что-то запретное.
Как отрабатывали бесконечные наказания и не спали ночами, собираясь в чьей-нибудь комнате для того, чтобы поиграть в картишки на раздевание.
Как скандалили с воспитателями, конфликтовали друг с другом и убегали прочь. Клялись, что не вернёмся, но возвращались.
Куда нам, сиротам, ещё деваться? Нас ведь никто за пределами детского дома не ждёт. Иначе, мы в нём не оказались бы…
Всю дорогу до вокзала Маринкина ладонь сжимает мою. Девчонка смотрит в окно и молчит, зато Ивонин-попугай тараторит без умолку. Щедро благодарит за оставленные ему «плюшки» и удобную кровать, на которой теперь собирается спать.
Приезжаем. Ольга Сергеевна подсказывает нужную платформу. Уже на перроне отдаёт мне паспорт и снова принимается читать наставления на будущее.
– Хватит вам, задолбали со своими нравоучениями. Дань, отойдём? – Швец, психуя, тянет меня за руку.
Останавливаемся чуть поодаль, у столба.
– Будешь думать обо мне? – смотрит прямо в глаза, вздёргивает подбородок.
– Ну так, иногда, – отвечаю честно.
Толкает кулаком в плечо, а потом, повиснув на моей шее, как зарыдает!
Что в таких случаях предпринимать – не имею ни малейшего понятия. Стою истуканом.
– Даня-Даня, – всхлипывая, приговаривает тихо. – Так ниче и не дошло, да? – прижимается своими горячими губами к моим. – Ты для меня… ты… больше, чем все они, Дань. Особенный. Я тебя… Я тебя…
– Ты чё, ему в любви признаёшься, Швец? – обалдело гогочет Денис, ошивающийся поблизости.
– Заткнись, полудурок! – утирая слёзы, шипит Маринка.
– Ой, и сердце-то у неё есть оказывается.
– Уйди, пока морду не расцарапала! – орёт она гневно, угрожающе сдвинув брови к переносице.
– Поплачь-поплачь, за человека сойдёшь, – никак не угомонится парень.
Скандал прерывается. На платформу прибывает мой поезд. Остановка длится всего шесть минут, в связи с чем Ольга Сергеевна начинает кипишевать. Боится, наверное, что опоздаю и вернусь назад.
– Билет, паспорт, – командует грозного вида баба-проводник.
Отдаю документ и потрёпанный листок А4.
– Проходи в вагон, – бросает она, хмуро глядя на мою побитую рожу.
– Ну всё, Дань, иди! – всегда собранная, скупая на проявление чувств и строгая Ольга Сергеевна притискивает меня к себе. – Пусть у тебя всё будет хорошо!
– Пока, Клим. В любви признаваться не буду, но руку на прощание пожму, – Денис протягивает мне свою медвежью лапу.
– Мари… – подмигиваю и старательно улыбаюсь девчонке, чтобы приободрить.
Редкое явление.
– Проходим, молодой человек, время уже!
Забираюсь по железным ступенькам наверх и, не оборачиваясь, направляюсь искать своё место в битком заполненном вагоне плацкарта.
5. Глава 4
В поезде удаётся познакомиться с группой студентов. Шумная компания громко общается и хохочет на весь вагон. Одна из девчонок в какой-то момент подсаживается ко мне. Слово за слово – и вот я уже с ними за одним столом.
Будущие врачи радушно угощают меня печеньем и конфетами. Благодарю, но отказываюсь. Пью свой крепкий чай и молча слушаю байки, которыми они делятся.
– Нам Дегтярёва рассказывала, что к ним как-то привезли женщину с обширным ожогом ротовой полости, – вещает белобрысая девчонка в очках. – Ей оказали первую помощь, ну и спрашивают, что случилось. Она, прикиньте, отвечает, что зубы отбелить хотела.
