Уходит, однако не успеваю залезть под одеяло, чтобы согреться, как он возвращается в комнату, с пакетом и бутылкой воды в руках.
– Надо измерить, – протягивает термометр.
– Засунь его себе знаешь куда, – прикладываясь к подушке, бормочу тихо.
– Тебе сейчас туда засуну, – отзывается зло и лезет ко мне с этим грёбаным термометром.
– Да сама я, сама! – выхватываю градусник и прячу под мышкой, нехотя принимая сидячее положение.
Этот принимается шуршать зелёным пакетом. Что-то достаёт и выставляет на тумбочку.
Искренне удивляюсь минутой позже, когда оказывается, что это лекарства. Спреи, таблетки, порошок.
– Какая забота… – шмыгаю носом и подтягиваю одеяло к подбородку.
– Не обольщайся. Это чтобы ты не откинулась, – бросает через плечо.
Хочется сострить, но сил нет абсолютно. Голова чугунная, кашель давит, нос заложило.
Термометр противно пищит, информируя о том, что готов сообщить результат.
Достаю его, успеваю заметить тревожные тридцать девять с половиной до того, как градусник самым наглым образом изымают.
– Пей это.
Хмуро взираю на таблетки.
– Или сначала мне пить? – спрашивает он язвительно.
– Да. Пей ты, а я не буду! – заявляю воинственно.
– То есть собираешься здесь «того»…
– А почему бы и нет? За бездыханное тело дочери губернатора вряд ли кто-то станет платить, правда?
– Будь уверена, в этом случае твои родители никогда тебя не увидят и не найдут. Ты обрекаешь их на вечные страдания. Они будут считать, что ты без вести пропала. Будут с этим жить, день ото дня. Будут ждать и надеяться на что-то. Годы, десятилетия… Знаешь, сколько таких историй? – спокойно выдаёт он, искусно манипулируя моими чувствами.
– Ты…
– Пей и ложись. Или буду закладывать колёса на корень языка. Опыт у меня есть. Лечил так свою собаку, – вкладывает в мою руку стакан с водой и кидает блистер на постель.
– С собакой меня сравниваешь? Серьёзно? – стискиваю челюсти от негодования и сжимаю стакан пальцами покрепче.
– Есть между вами что-то общее. Аляска тоже периодически бешенством страдала.
Ну гад!
– Да пошёл ты! – выплёскиваю на него содержимое стакана.
Фыркает и усмехается. Эмоций не распознать, лицо полностью закрыто балаклавой.
– Нет. Пожалуй подожду, пока спадёт температура, – проявив чудеса терпения и проигнорировав мою выходку, ставит бутылку на кровать, после чего принимается стаскивать с себя мокрую толстовку.
Футболка норовит отправиться вслед за ней. Цепляется за кофту и задирается, оголяя сухой, по спортивному сложенный живот.
Отвожу взгляд. Щёки отчего-то вспыхивают. Или это просто от высокой температуры так мне кажется.
– На улице дождь? – зачем-то вылетает из моего рта.
– Как видишь.
Пружины скрипят и проседают под его весом. Краем глаза отмечаю, что устроился у самого края. Прислонился спиной к стене, сложил перед собой руки.
Какого…
Правда, что ль, сидеть возле меня собирается?
*********
Ненавижу болеть. Твоё тело становится таким слабым! Всё, чего хочется, – сомкнуть веки и отключиться. Провалиться в сон. Что я, собственно, и делаю.
В реальность возвращаюсь какое-то время спустя по той причине, что мне становится ещё хуже.
– Насть. Совсем плохо? – слышу сквозь странный дурман. – Насть…
Кто-то произносит моё имя. И что-то в этом «Насть» не даёт мне покоя.
Большая, широкая ладонь уверенно касается моего лба, трогает лицо. А мне даже просто распахнуть глаза не под силу. Отвратительно себя чувствую. Знобит. Лихорадит. Мысли путаются. Не понимаю, где нахожусь.
