В один из дней клипсянин, глядя на круглое веснушчатое лицо Жабы, хмуро поинтересовался:
– Кто это тебя?
Уткен с досадой мотнул головой.
– А, сам шмальнулся о стену. Неловкий я больно, тем более когда в руках ведра с отходами.
Следующим вечером, встретившись с другом, Артур обнаружил над бровью у Жабы еще один синяк, который уже стал наливаться отвратительным зеленым цветом и расползаться в сторону лба.
– Опять стена? – насмешливо заметил клипсянин, а Жаба виновато посмотрел себе под ноги, словно намереваясь отыскать там ответ на поставленный вопрос.
– Скажи мне, кто это, и я разберусь с ним! – самонадеянно воскликнул отважный клипсянин, всегда готовый бороться за правду. Юноша ненавидел травлю слабых. Жаба недоверчиво хмыкнул.
– Да уж. Разберешься. Не знаешь, что ли, как живодер любит бить по батареям? То есть по ребрам. Это Питбуль!
Артур задумался. Единица был единственным в колонии, с кем он никак не мог совладать. Тот всегда был на шаг впереди – в ловкости, силовой подготовке, умении пользоваться боевым оружием. Лишь несколько раз Артуру удавалось победить соперника, да и то случайно, используя хитрость. От полного разгрома и безжалостного избиения его спасал только Джехар, хоть и не всегда. Чаще всего взгляд главного безразлично скользил по фигурам дерущихся, а он сам никак не вмешивался. Господину Шандонэ же, казалось, доставляло особое удовольствие наблюдать кровавые расправы. Как Артур догадывался, тот по своей натуре являлся весьма жестоким человеком. Как же было справиться с Единицей, что придумать? Клипсянин решил напрямую поговорить с главным.
Как-то вечером, после завершения работ, все узники собрались в камере. Артур подошел к Джехару.
– Мне нужно поговорить с тобой, – решительным голосом произнес юноша, вызывающе вздернув подбородок.
Брови главного поползли наверх, а он сам сложил свои полные губы в насмешливую ухмылку.
– Говори, братишка.
– Это личный разговор.
– Чтобы потом меня обвинили в том, что я выделяю тебя среди остальных? Нет, уж, валяй при всех.
Артур вздохнул.
– Ладно. Ты же ведь главный в Доргейме, не так ли?
– Только сейчас это понял? Туго соображаешь, однако.
– Тогда почему в колонии нет никакой дисциплины? Почему одни безжалостно травят других? Почему Единица позволяет себе ежедневно избивать Четверку, а ты смотришь на это спустя рукава?
Джехар сдвинул брови и сурово взглянул на Артура.
– В Доргейме каждый сам за себя. Если он – половая тряпка, я тут ничего не могу сделать.
– Не можешь или не хочешь? В таком случае, ты не главный, а просто… Пустое место! – раздражаясь, обвиняющим голосом выкрикнул Артур.
Спайки лениво захлопал в ладоши.
– Бунт в камере? Занятно. Сейчас Джех тебя извозит в параше, будь уверен.
Но Джехар, к огромному разочарованию драчливого Спайки, не сделал ничего подобного. Взглядом он поискал Жабу, забившегося на нарах, и приказал:
– Эй ты, мямля, подойди!
Дрожа от страха и чуть ли не пригибаясь на ногах к полу, Четверка подошел к главному.
– Правда ли, что Единица пристает к тебе?
Четверка оглянулся на Артура, пытаясь найти в его лице поддержку, а затем пробормотал едва слышно:
– Не… То есть да. Правда.
– Что он делает?
– Он не… Бьет меня.
Джехар неожиданно со всех сил размахнулся и влепил Четверке смачную оплеуху.
– Вот так? – насмешливо поинтересовался он, когда бедняга ойкнул от боли и схватился за пострадавшую щеку.
– Та-ак. – Четверка чуть не плакал.
