Майя Рабанская к предупреждению Филиппова отнеслась скептически – угрожали ей регулярно, поэтому она привыкла к ощущению, будто идешь по лезвию бритвы, оно отрезвляло и добавляло смысла в рутинную, в сущности, работу.
Майя была любопытна и терпелива, умела слушать и наблюдать, а поэтому считалась неплохим репортером. Она пропадала из редакции на недели, чтобы принести сенсационный материал. Коррупция среди чиновников международного уровня, криминальные схемы, фальсификации выборов, подкуп свидетелей и давление на присяжных по громким уголовным процессам – она бралась за самые «горячие» темы.
Ее не любили коллеги, опасались конкуренты и люто ненавидели все, кому она испортила карьеру, сорвала многомиллионную сделку или подпортила репутацию. Так что угрозы ее не пугали. Тем более в этом деле она только-только появилась, никто не знает, что она в нем участвует, что ведет свое собственное расследование, которому так удачно решил помочь Филиппов.
Девушка прошла в фойе, нашла взглядом охрану. Вытянув из сумки значок общественного помощника следователя, вальяжно направилась к вооруженному парализатором мужчине. Коротко представилась.
– В сто пятой палате наш сотрудник лежит, вы уж, пожалуйста, присмотрите за ним до приезда наших коллег из ведомства… Мало ли…
Она многозначительно изогнула бровь. Охранник понял больше, чем она сказала – в общем-то Майя на это и рассчитывала: сказать ровно столько, сколько потом можно домыслить.
– Сто пятая? Это травматология? – Он потянулся к коммуникатору.
– Именно…
Майя была уверена, что с Яблочкина теперь глаз не спустят. Она не была уверена, что поступила правильно и не получит потом по шее от Филиппова за самоуправство и введение сотрудников вневедомственной охраны в заблуждение, но не смогла себе отказать в удовольствии наблюдать, как охрана больницы выстраивает кордоны, усиливает пропускные пункты и закрывает дополнительные входы-выходы в здание. Просто как в настоящей полицейской операции.
Рабанская едва сдерживалась, чтобы не завизжать от восторга, когда на крыльцо отделения травматологии и нейротравмы выбрался серьезный мужчина в черном и принялся проверять у всех входящих пропуска.
«Филиппов меня убьет», – эта мысль немного омрачила радость.
«Яблочкин, как очнется, вообще в шоке будет». А от этой мысли хотелось заплакать – дело пахло отстранением с такого теплого, но еще совсем не насиженного места общественного помощника. Майя вздохнула: надо торопиться в управление, а то Филиппов ею пообедает.
Девушка поправила сумку на плече и свернула к парковке. Свой аэрокар она оставила почти у тропинки к больничному корпусу, сразу за причудливо подстриженным кустарником. Майя достала ключ и уже почти нажала кнопку запуска гравитационного двигателя, когда почувствовала опасность. Привычное томление под сердцем, легкий тремор и заложенность в ушах – свидетельство подпрыгнувшего давления. Рабанская достала из сумки коммуникатор и остановилась, будто бы разговаривала по аудиосвязи. Беспечно засмеялась и прогулочным шагом прошлась до ближайшей скамейки, опустилась на нее. И посмотрела через плечо.
Сердце ёкнуло, сделало опасный кульбит и рухнуло в пятки, откуда опасливо постучало: по парковке, методично проверяя аэрокары, проходило сразу три андроида. Старая модель, которая сейчас обычно используется для технических работ. Совсем такие же, как в парке у ЗИПа. Роботы шли по рядам, считывали номера аэрокаров и, очевидно, сверялись с какой-то базой. Майя затаила дыхание. Это могли быть посланные местной охраной роботы, они могли проверять пропуска у владельцев припаркованных здесь машин. А могли…
