— Что потом? — воскликнула Гриди и подорвалась к гостю. — Что будет с моей девочкой?
Брокк покраснел со стыда: жену он любит, но, право, иногда она ведет себя точно как ее родня-деревенщины!
— Не бойтесь, девица у вас крепкая, — заверил лекарь, хотя сидящая перед ним пациентка по возрасту скорее женщина. — Но голова есть голова, и если по ней крепко ударить, может быть всякое.
— А-а-ах! — Гриди начала заваливаться набок, и сразу трое – Ева, Брокк и лекарь – кинулись ее удерживать.
В итоге женщину перехватил Брокк, взял на руки да отнес на супружескую кровать – большую, красивую, с балдахином, как в домах каэров. Эту кровать, собственно, и заказал каэр Морк для своего загородного дома, но в итоге кровать не одобрила его супруга и широким жестом продала с хорошей скидкой Брокку, который в то лето служил у них поваром.
Гриди пришла в себе еще до того, как ее уложили, так что нюхательные соли не понадобились. Игнорируя все приличия, она схватила склонившегося над ней лекаря за руку, подтянулась к нему и проговорила:
— Не скрывайте, скажите правду! Что станет с нашей Эвой?
— Ничего с ней не станет, — ответил растерянно молодой человек.
— Она умрет?!
— Жена! — рявкнул Брокк.
— Никто не умрет, — сказал лекарь, чтобы успокоить излишне впечатлительную женщину. — Но если вдруг что – шлите за мной в любое время.
— В любое время? — слабо уточнила Гриди и отпустила руку лекаря. Найдя взглядом дочь, она произнесла трагически: — Богиня Мира тебя испытывает, Эва, посылая трудности и даже смерть. Но если ты станешь жрицей, то будешь лучшей. Лучшей!
Брокк закатил глаза и отвел лекаря в сторонку.
— Что скажете? Правда у моей Эвы голова крепкая или так… прохудилась все-таки?
— Прохудилась, чего уж там, — признал шепотом молодой человек. — А чего вы хотели, Брокк? Такой удар… Да и остальное…
— Что остальное?
— Она у вас много работает? Это видно – руки перетружены, да и худая слишком. Пусть отлежится, и кормите ее хорошенько – мясо, масло, молоко. Вина тоже давайте.
— Мы кормим! — с тихим отчаяниям сказал Брокк. — Так ведь отказывается! Возьмет краюшку хлеба, глотнет молока да уходит на весь день.
— Откормить! У женщины должен быть хоть какой-то жирок.
— Откормим!
Они переговорили еще, Брокк заплатил, и лекарь, повернувшись к Еве, сказал:
— Вам нужен покой и хорошее питание, девушка. Отдыхайте, и память к вам скорее вернется.
Ева решила не упускать шанса и задала профессионалу интересующий вопрос:
— Скажите, а что можно сделать со шрамами? Как можно их сгладить?
Тут уж не только Гриди, но и сам Брокк оторопел, да и молодой лекарь почему-то смутился. Взгляд у девицы какой-то не девический, но и от жреческого далек… Удивляясь, чего это он засмущался перед ней, мужчина уточнил:
— Шрамы свежие или застарелые?
— Старые и крупные. — Не смущаясь, Ева слегка оттянула ворот рубашки, показав молодому человеку начало выпуклой линии на плече.
— Это… — он растерялся еще больше, но ему хватило ума и тактичности не спрашивать о происхождении столь уродливой отметины. — Такое сложно исправить, но если регулярно делать примочки из яблочного уксуса, разведенного водой, то шрам немного сгладится со временем.
— В каких пропорциях разводить?
— Один к трем.
— Что еще посоветуете?
— Есть такое растение заморское – алоэ. Его можно купить в лавке аптекаря, что близ порта.
— Алоэ знаю, — кивнула Ева и, заметив ошарашенные взгляды родителей, пояснила: — В храме, наверное, от жриц узнала.
