– Гони, Мыкола!! Вперед!!
До развязки летят пулей, да и потом, отвернув на север, топят с превышением. Возвращаются по второстепенным дорогам, закоулками, и мысли об одном: лишь бы на камерах наблюдения не засветиться. Насчет них Кирилл обычно предупреждал заранее, на таких участках они вели себя смирно, да только у них война, она втягивает безвозвратно, до камер ли тут?
«Гольф» оставляется на стоянке в квартале Чумака. На душе у него кошки скребут, и остальные участники боевых действий, видно, встревожены.
– Ладно, – говорит Кирилл, – затихли на время. Уляжется шум, тогда опять займемся делом.
Душевный раздрай Чумак заливает шнапсом. Перевернутая тачка стоит перед глазами, хоть убей, значит, нужно выпить. Не помогает? Тогда приникни к экрану, чтоб подпитаться бьющей оттуда энергией. В телевизоре мелькали незнакомые лица, произносились страстные речи, в воздух взметывались кулаки, и это, как ни странно, успокаивало. Ну не может эта сила тратиться попусту! Не могут такие люди болтать зазря, правые они!
Но покой Чумаку только снится. Он редко проверял заначенные евро, на жизнь худо-бедно хватало, да под-растратился на угощения. И вот сует руку под белье – а там пусто! Шарит на другой полке – то же самое! Перерывает снизу доверху весь шкаф, только пачка евро (довольно толстая!) будто испарилась!
Увы, деньги не могут испаряться. А поскольку в последние дни здесь бывали исключительно друзья-товарищи, все понятно. Точнее, ничего не понятно. Чумак не хочет думать на товарищей, он мысли такой допустить не может. Это сделал кто-то другой! Однако «еж» уже брошен, причем под ноги Чумаку. Он напоминает себе ту самую перевернутую тачку, чьи колеса беспомощно крутятся в воздухе…
В очередном алкогольном сне Чумак оказывается на арене, окруженной зрительными рядами. Зрители сплошь десантура, кажется, весь ограниченный контингент сюда приперся, включая Громова, Шпака, Сашку Клюева… А вон и Потапов рукой машет, мол, не дрейфь, победа будет за нами!
– В чем побеждать-то? – недоумевает майор.
– Как в чем?! – восклицает Ваня. – В армрестлинге!
И тут на арене появляется Краб. Он огромный, и вместо рук у него действительно клешни с острыми зубцами.
– Да как же я с таким бороться буду?!
Когда Чумак пятится назад, в зрительных рядах возникает гул.
– Стыдись, майор! Ты ж его на раз побеждал!
– Так я человека побеждал! А это монстр!
– Ничего страшного, ты тоже не совсем человек! Посмотри на себя!
Чумак озирает собственное тело, с ужасом замечая: он горилла! Косматая, с сединой на груди, и лапы такие, что клешням хрен уступят. Они сходятся посреди арены, усаживаются за стол и сцепляют конечности. Ну, конечно, мошенник опять не ждет «раз, два, три», сразу старается завалить. Врешь, не возьмешь! Черная, покрытая шерсть лапа напрягается, сдерживая натиск жесткой красноватой клешни, а из зала между тем доносится:
– Хороший мужик был Петрович!
– Ну да, настоящий солдат!
– Последнее от себя отрывал ради товарищей!
– А сколько наших из-под огня вытащил?!
– Мне лично вторую жизнь подарил! Ну, светлая память!
Борьба идет с переменным успехом, но если его будут заживо отпевать…
– Эй, прекратите! – хрипит горилла. – Иначе я проиграю!
Из заднего ряда поднимается коротышка Кирилл.
– Ты уже проиграл, майор! Краб, дави его! Дожимай!
И таки ж напрягается, морда, давит клешней, как прессом, и вот уже мохнатая лапа лежит на столе. В зрительных рядах слышен вздох разочарования.
