– Что ж так? – укоризненно качает головой Потапов. Горилла машет лапой.
– Пропадаю я, Ваня. Совсем пропадаю…
С этой мыслью и выплывает в хмурое утро. Во рту сушь, в кармане – вошь на аркане. Значит, подъем и к банкомату, снимать денежки. Можно было бы картой за шнапс расплатиться, да не любил этого майор – игра вслепую, никогда не сообразишь, сколько потратил.
Его спасает сломанный банкомат. Захотел получить евро, а тот не выдает! Пришлось топать к станции метро, то есть, полчаса туда и обратно. Возвращается, а у подъезда полицейская машина! Почему он уверен, что явились за ним? А вот уверен, и все!
Он изображает из себя случайного прохожего, мирно бредущего по своим делам. Проходит мимо подъезда и машины, за рулем которой скучает полицейский, сворачивает за угол, затем еще раз. А в «патио» – еще один в форме! Прямо перед его окном!
Во рту пересыхает еще сильнее, сердце часто колотится, а в мозгу пульсирует лихорадочное: препараты! Не выкинул, придурок! Чумак воображает, как полицейские обшаривают его халупу, суют нос во все углы и, наконец, заглядывают в шкаф. «О-ля-ля!» – восклицает главный, доставая на свет божий злосчастную сумочку. Из нее вытряхивают контрабанду, зовут понятых из соседних квартир, и это означает: Чумаку – капут.
Полицейский между тем встает на цыпочки и прикладывает ладонь ко лбу, стараясь что-то разглядеть за стеклом. Неожиданно возникает Борман, он вспрыгивает на отлив, без страха приближается к полицейскому, и тот гладит котяру. «Меня бы гладили против шерсти…» – судорожно усмехается Чумак, – А если еще про подвиги на автобане вызнают? Тогда вообще кранты!»
Пятясь, он исчезает за углом. Отвинчивает пробку, делает крупный глоток, но алкоголь не успокаивает. Куда идти – непонятно. Ответ появляется, когда нащупывает в кармане спортивного костюма ключи от машины. Уехать! Неважно, куда, главное – подальше! Скрыться, пересидеть, исчезнуть, и как можно быстрее!
Путь на стоянку идет через сквер, где опять сборище родителей. Вначале ускоривший шаг, Чумак внезапно тормозит. Женщины в модных пальто, дети в ярких курточках и комбинезонах, улыбки на лицах, оживленная жестикуляция… Перед глазами явлено благополучие. Обеспеченные люди, нормальная жизнь, которой Чумак никогда (или почти никогда) не имел. И здесь не смог ее обрести, и кого винить в таком вселенском раздолбайстве?!
Внезапно от толпы отделяется знакомая кроха.
– Дядя военный, я тебя узнала!
Подбежавшая Маша улыбается, хотя не может скрыть недоумения.
– Только ты сегодня какой-то… Не военный!
Чумак оглядывает свой спортивный костюм и разводит руками.
– Точно подметила…
Родительница Маши тоже узнает Чумака, машет ему издали рукой, и тот чувствует, как щека опять предательски дергается.
– А что у тебя с лицом? – спрашивает кроха. Чумак прикрывает щеку.
– Это война… Война, Машенька.
– А ножка хромая – тоже война?
– Тоже. И никак она не кончится, эта война…
– А мы пойдем в зоопарк?
Чумак гладит девочку по голове.
– Обязательно! Будем смотреть гориллу. Большую такую обезьяну!
– И слона будем смотреть?
– И слона будем. Только чуть позже. Потерпи немножко, мы обязательно пойдем в зоопарк!
Он сглатывает комок. Нет жизни, не получилась. Может, где-то получится? Неважно, где – там, за горизонтом, куда он отправится на вишневом «Гольфе», что ждет его на стоянке… Чумак усаживается в машину, заводит мотор и, помахав рукой служащему, выезжает с парковки.
